Брюнетка указала три направления:
— Здесь, там и еще в той стороне! — Что находится здесь?
— Бильбао. Поезжайте до деревенской площади, на перекрестке отправляйтесь на горку, а наверху — налево. Там спросите еще раз…
— А Лас-Илльюзионес и Лос-Таррос?
— По направлению к Масатенанго, в следующей деревне!
Это было уже кое-что. Раскланиваясь на прощанье, я скользнул взглядом по аппетитно наполненным джинсам и юным грудкам, снова свободно красовавшимся на солнце. В таком обществе можно было бы перетерпеть даже ночи в «Джангл лодж». Что по сравнению с этим москиты? Вполне можно научиться сосуществовать и с ними.
На поляне мы нашли «древние камни» Бильбао
В Бильбао, в сиянии солнца казавшемся вымершем, нам встретился тяжелый трактор. Мы спросили сеньора с усами, рядом с которым сидели два мальчика-индейца (при виде чужаков они судорожно схватились за свои большие мачете):
— Мы ищем piedras antiguasl Как нам их найти, скажите, пожалуйста!
После довольно долгой паузы, во время которой его темные глаза критически изучали нас и «фольксваген», он осведомился:
— Вы археологи? — По интонации можно было заключить, что с археологами у него был неудачный опыт общения.
— Нет, — объяснил я, — мы приехали из Швейцарии и хотим только сфотографировать древние камни. — При слове «Швейцария» его лицо посветлело:
— Так вы швейцарцы! Я знаю двух швейцарских инженеров-механиков. Это хорошие люди!
В душе я поблагодарил земляков и попытался понять, что же он на незнакомом диалекте приказал мальчишкам. Один из мальчиков спрыгнул с трактора и вскочил боком в нашу машину, не выпуская из рук мачете. На отличном школьном испанском мальчик направлял нас по узким полевым дорогам через плантации маиса и кофе, пока не скомандовал: «Здесь!» Он ловко выскочил из машины, чтобы своим мачете прорубить просеку в двухметровых зарослях маиса, длинные широкие листья которого хлестали нас по лицу, когда мы старались не отстать от проводника. Неожиданно он пропустил нас вперед. «Там!» — сказал он. Мы сделали несколько шагов и оказались на небольшой светлой поляне, служившей для piedras antiguas диаметром 3,5 х 4 м прекрасной зеленой рамой, которая контрастировала с коричневатым оттенком базальта.
Фотографию рельефа, изображенного на с. 46, я хотел бы предварить небольшим описанием. Центром мифологической сцены является большой мужчина, воздевший руки кверху; одной рукой он обхватил вещь наподобие колющего оружия, в другой держит округлый предмет, который может быть шаром, или черепом мертвеца, или плодом какао, или осиным гнездом. (Действительно, майя швыряли осиные гнезда как бомбы в ряды своих врагов. Интересно, как метатели сами защищались от опасных укусов?) Мужчина одет в облегающую майку с короткими рукавами, его обхватывает широкий пояс, к которому в виде большой петли привязан трос, свисающий между длинных ног. Современно, как майка, выглядит и украшение из ленты с вышитым лицом, которая заканчивается бахромой. Штаны узкие, как джинсы, на ногах башмаки по щиколотку с довольно экстравагантными застежками. По левую руку от этого мужчины стоит босой человек в одной набедренной повязке; кажется, он протягивает что-то мужчине в центре, невежливо показывая куда-то вытянутым указательным пальцем. С правой стороны на этом каменном фоторепортаже босой, но облаченный в шлем индеец сидит на табуретке и жонглирует шарами или чем-то круглым — в общем, такими же предметами, что держит и одетый по-современному мужчина. Динамичную сцену обрамляют птицы, фигурки, лица и символические знаки. И нужно очень внимательно присмотреться, чтобы обнаружить овальный предмет, который находящийся в центре мужчина носит на правом запястье, — а это достойно внимания, поскольку на другом конце мира — в стране Аккад и в Вавилоне на Евфрате, — все боги были снабжены подобным странным реквизитом. Насколько глубоко камень сидит в земле? Есть ли рельеф и на невидимой стороне? Туда еще не добралось пытливое племя археологов.
На деревенской площади в Санта-Лусия-Котсумальгуапа камень с такими же изображениями установлен на возвышении как памятник. Археологи считают, что здесь представлена сцена ритуального облачения перед игрой в мяч — массовым спортом майя. Такое толкование я подвергаю сомнению, основанному на здравом смысле: головное украшение главенствующей персоны мешает играть, свисающий канат препятствует бегу, тугой широкий пояс сжимает туловище, громоздкие башмаки не позволяют совершать необходимые в игре быстрые повороты; кроме того, нельзя представить себе игру в мяч, в которой применяются заостренные орудия. Кстати, точь-в-точь такие же предметы даны статуям богов в Туле, столице богов империи тольтеков.
Из земли, на которой мы стояли, в 1860 г. при работах по раскорчевке на свет были извлечены прекрасные стелы. Весть об этом дошла до австрийца доктора Хабеля, который в 1862 г. путешествовал по Мексике и посетил эту местность; он выполнил первые рисунки этих стел, которые во время пребывания в Берлине показал директору Имперского музея этнографии, доктору Адольфу Бастиану (1826–1905). В 1876 г.
Описанный мной рельеф
Бастиан посетил Санта-Лусия-Котсумальгуапу, купил у владельца финки найденные к тому моменту камни и закрепил за Берлинским музеем право на все будущие находки. Теперь в музее этнографии в Западном Берлине можно видеть восемь стел. По договору купли-продажи 1876 г. музей также имел право на каменный рельеф с поляны на маисовом поле, но ныне древности нельзя вывозить из страны. Страны Центральной Америки стали гордиться своей историей; если бы они еще защитили свое бесценное достояние от непогоды, вот тогда радость от обретенной самоидентичности народа не была бы омрачена.
Считают, что на стелах в Берлинском музее этнографии воспеты культовые сцены игры в мяч: богу Солнца победитель протягивает сердце. Что же это за бог Солнца, которому оказываются такие почести? Он изображен как облаченное в шлем, окруженное веером лучей существо, которое спускается с неба. Понятно, что краткого названия по каталогу — бог Солнца — недостаточно. Говоря на соответствующем духу времени языке, следует задаться вопросами: кого следует представлять себе под именем «бога Солнца»? Какой ранг он занимал в преданиях тех, кто изображал его на рельефе, а также почему бог Солнца мог требовать наивысшую жертву — сердце?
— Вы хотите купить камни? — спросил тракторист, когда мы привезли ему обратно мальчишку-индейца.
— Нет, спасибо! — сказал я. Тот, кто будет задержан на границе с древностями в багаже, окажется — вольно или невольно — нарушителем закона, поэтому нет никаких шансов доставить человека с маисового поля под Санта-Лусия-Кот-сумальгуапой в мой садик в Фельдбруннене под Солотурном. В 1876 г. у доктора Бастиана даже при санкционированной государством перевозке возникли почти неразрешимые проблемы с перемещением многотонных стел. Только два вызванных из Германии инженера нашли способ доставить громадины по непроходимым дорогам в находящийся в 80 км отсюда порт Сан-Хосе: стелы с рельефом (он расположен лишь на одной стороне) распилили вдоль на две части, в задней части для снижения веса сделали выемку; плоские, но все еще тяжелые плиты закрепили на запряженных быками телегах; при погрузке одна стела сорвалась и утонула в акватории порта, где лежит до сих пор. В последующие дни я также наотрез отказывался от предложений «древних камней».
