Зачаточная колония, возникающая в кишечнике младенца, становится своего рода фундаментом для той микрофлоры, которой предстоит расти и развиваться в его организме на протяжении следующих нескольких месяцев, возможно, задавая траекторию и на ближайшие несколько лет. В нашем макромире на голых выступах скал поселяются лишайники, затем мхи, а потом останки этих колонистов-первопроходцев образуют достаточно почвы, чтобы там смогли укорениться небольшие растения, за которыми последуют кусты и, наконец, деревья. Голый кусок земли когда-нибудь может превратиться в дубовую рощу в Великобритании, или в буково-кленовый лес в США, или в тропические джунгли в Малайзии. Примерно то же самое происходит с «голой землей» кишечника: «лес» микрофлоры начинается с простого набора молочнокислых бактерий, а затем постепенно обретает сложность и многообразие. Это экологическая преемственность: каждая ступень становится и средой обитания, и питательной средой для следующей ступени.
Подобная многоступенчатая преемственность на микроуровне происходит в кишечнике и на коже ребенка. Микробы-первопроходцы определяют дальнейшее развитие колонии и выбор новых видов, которые поселятся рядом с ними. В дубовой роще созревают желуди, во влажных джунглях – тропические плоды, а микрофлора снабжает растущий детский организм разными полезными веществами. Им отведена своя роль в налаживании обмена веществ и обучении иммунной системы ребенка. Иммунные клетки, ткани и сосуды растут и развиваются под постоянным надзором своекорыстной, но дружелюбной микрофлоры. Благодаря нужному количеству вагинальных микробов в организме ребенка закладываются основы его будущего партнерства с микрофлорой, и это – залог его дальнейшего благополучия.
Все это так. Но каждый год появляются миллионы детей, которые выходят из утробы матери, минуя родовые пути. В некоторых странах кесарево сечение уже стало более распространенным способом произвести на свет ребенка, чем естественное влагалищное родоразрешение. Почти половина женщин в Бразилии и Китае не рожают по-настоящему – их детей просто «вырезают» из брюшной полости. Если учесть, что в этих странах многие люди живут в сельской глуши, откуда нельзя быстро добраться до больницы, можно сделать вывод, что в больших городах этот показатель в среднем гораздо выше. Действительно, в некоторых больницах Рио-де-Жанейро доля кесаревых сечений среди всех случаев приема родов достигает 95 %. О том, насколько укоренилась эта практика в бразильском обществе, можно узнать из шокирующей истории, случившейся с Аделир Кармен Лемош де Гоэш в 2014 году. Аделир, которая уже перенесла два кесаревых сечения, захотела родить следующего малыша естественным путем – и просто ушла из больницы, когда ей сообщили, что это невозможно. Она вернулась к себе и решила рожать дома, но вскоре вооруженная полиция ворвалась к ней в дом и отвезла ее обратно в больницу. Там ей сделали кесарево сечение против ее воли. Похоже, в бразильских медицинских учреждениях господствует мнение, что влагалищное родоразрешение – слишком долгий и непредсказуемый процесс, и врачи предпочитают не перетруждаться.
Даже в тех странах, где выбор женщины принято уважать, кесарево сечение делают на удивление часто. Многим женщинам внушают, что, подвергнувшись кесареву сечению один раз, они и впредь смогут рожать только таким способом, потому что шрам, оставшийся на стенке матки после предыдущей операции, обязательно разойдется от схваток. Но это не так. Конечно, требуется время, чтобы информация дошла от ученых до медицинского персонала, однако уже сейчас известно, что не существует дополнительного риска при вагинальных родах после кесаревых сечений – если их было не более четырех. В некоторых больницах США до 70 % всех родоразрешений (а может быть, даже больше) происходит путем кесарева сечения. В среднем по стране этот показатель тоже довольно высок и составляет 32 %. В развитых странах на долю кесаревых сечений обычно приходится от четверти до трети всех рождений; впрочем, многие развивающиеся страны от них не отстают: Доминиканская Республика, Иран, Аргентина, Мексика, Куба – все они демонстрируют столь же высокие показатели.
Разумеется, так было не всегда. На протяжении веков кесарево сечение применяли лишь в редких случаях – обычно для того, чтобы спасти ребенка, который в противном случае погиб бы вместе с обреченной матерью. Однако в прошлом столетии появились действенные обезболивающие, улучшилась техника хирургических операций, а потому появилась возможность спасать не только младенцев, но и матерей. В тех случаях, когда ребенку из-за затяжных родов грозила смерть от нехватки кислорода или мать рисковала потерять слишком много крови, кесарево сечение оказывалось спасительным выходом. С конца 1940-х годов эти операции делались все чаще: благодаря антибиотикам за жизнь матери можно было уже не бояться. В 1970-е произошел резкий скачок – и с тех пор кривая неуклонно стремится вверх. Сегодня кесарево сечение лидирует по частоте среди всех хирургических операций на брюшной полости.
Множество популярных статей в прессе разжигают «войны мамочек», внушая читателям, что причина такого бума – в том, что все больше женщин «ленятся тужиться» и заранее выбирают быструю, удобную и безболезненную альтернативу утомительным многочасовым родам, к тому же позволяющую избежать повреждений влагалища. Решения о плановом кесаревом сечении действительно принимаются все чаще, однако гораздо больше операций приходится на те случаи, когда кесарево сечение начинают делать уже во время потуг, по советам акушеров и врачей. Американцы часто объясняют такое поведение медицинского персонала, не желающего рисковать в случаях сложных родов, склонностью к сутяжничеству самих пациентов, которые воспринимают врачебную помощь как коммерческую услугу. Но даже в государственных (бесплатных) медицинских учреждениях, например в Великобритании, врачи охотно прибегают к кесареву сечению, когда замечают, что дело продвигается туго. Эту операцию проводят в случае затяжных родов, или если ребенок слишком крупный и есть риск, что он застрянет, или при ягодичном предлежании, когда ребенок собирается появиться на свет ножками вперед и перевернуть его невозможно.
Многие женщины, слыша во время родовых схваток совет врачей сделать кесарево сечение, испытывают облегчение с примесью чувства вины: ведь им предлагают возможность избавиться от боли, утомления и страхов, сопутствующих влагалищному родоразрешению. Само существование быстрой и доступной альтернативы естественным родам может лишить женщин внутренних сил, внушив им мысль, будто вытолкнуть ребенка усилиями собственных мышц – слишком трудная или опасная задача. Конечно, это неправда. В среднем роженицы, заранее планирующие кесарево сечение, подвергаются более высокому риску, чем рожающие естественным путем. Например, во Франции при вагинальном родоразрешении из 100 тысяч рожениц по статистике умирает около четырех ранее здоровых женщин, а после кесарева сечения – около тринадцати. Даже если не рассматривать смертельные случаи, кесарево сечение опаснее, чем естественное родоразрешение: оно влечет за собой риски, сопутствующие любой хирургической операции: инфекции, большие потери крови и проблемы с обезболиванием.
Кесарево сечение – жизненно важная альтернатива влагалищному родоразрешению в случаях медицинской необходимости: у некоторых женщин просто нет другой возможности родить ребенка. По оценкам Всемирной организации здравоохранения, реальная доля случаев, когда при родах необходима помощь в виде кесарева сечения, не должна превышать 10–15 % от всех родоразрешений. (Рассматриваются те случаи, когда женщину и ребенка спасают от реальных опасностей, грозящих им при родах, а не подвергают излишнему риску от самой хирургической операции.) Порой врачам довольно трудно понять, каких женщин следует включать в эти 10–15 %, а каких – нет. А женщинам, заранее выбирающим рекомендованное («плановое») кесарево сечение, часто не до конца объясняют все риски для них самих и для ребенка, причем порой об этих рисках недостаточно осведомлены даже сами акушеры и медсестры.
