– Ты должна расстаться с Мартином.
– Что? – воскликнула Лона. – Почему?
– Он совершил глупый поступок, и тебе лучше быть подальше от него, когда придется расплачиваться за последствия.
– Как… Алекс, я ничего не понимаю!
– Помнишь маленькую лакированную трубу, которую я показывал тебе в хранилище? Ту, к которой я категорически запретил тебе прикасаться?
– Да… Подожди-ка! Алекс, ты дал ее Мартину?
– Я ему ничего не давал.
– Но почему ты не предупредил его, чтобы он ее не брал?
– Думаешь, я завел бы с тобой весь этот разговор, если бы Мартин меня послушал?
Я прошел в угол, где находилось одинокое окошко из матового стекла, в которое я и посмотрел.
– Что она делает? – спросила у меня Лона глухим голосом.
– Труба называется «обезьяньей лапой», – произнес я, не оборачиваясь. – Она выполняет желания.
– Выполняет желания? – повторила Лона. – Ты хочешь сказать… любые?
– Практически. «Обезьянья лапа» – самый могущественный артефакт из всех, какие у меня есть.
– Но в чем тут загвоздка?
– Сама понимаешь, Лона, что такую вещицу задаром не получишь. И если ею воспользоваться, все может окончиться очень плохо.
– Как? Ты имеешь в виду, у каждого желания что, есть своя цена, да?
– Не знаю, Лона, потому что маги, которые когда-либо воспользовались проклятой штуковиной, бесследно исчезали, и задавать вопросы было некому. – Крутанувшись на месте, я посмотрел ей в лицо. – Поэтому тебе нельзя общаться с Мартином, по крайней мере пока он владеет «обезьяньей лапой».
Лона потеряла дар речи. У нее в волосах поблескивали капельки дождя, а одежда по-прежнему была мокрой.
– Алекс! Но почему?.. – выпалила Лона.
Я ничего не ответил.
Лона протестующее замотала головой.
– Ты уверен, что с Мартином случится беда?
– Я сделаю все возможное, чтобы уговорить его отдать мне «лапу», – заявил я. – Но сейчас он стал ее хозяином, а потому представляет собой реальную угрозу.
– И как долго все продлится? До тех пор, пока он не умрет?
– Лона…
– Значит, ты запрещаешь мне с ним видеться?
– Мартин опасен.
– А мне плевать! – завелась Лона. – Ты говорил мне, что не будешь держать меня ни взаперти, ни на привязи!
– Ты ничем не сможешь ему помочь, зато есть множество способов ему навредить, – отрезал я. – Между прочим, Мартин пришел сюда с твоим проклятием на плечах.
Я сразу же пожалел о сказанном, но было поздно. Лона уставилась на меня, и по ее глазам я увидел, что ее не проведешь.
– Ты полагаешь, здесь есть моя вина, да, Алекс?..
– Сейчас это не имеет значения, – с горечью произнес я. – Но, черт побери, не будет никакого прока от того, что ты будешь рядом с Мартином. Тебе надо держаться от него на расстоянии.
– Если ситуация настолько паршива, почему я не могу просто поговорить с ним начистоту?
Я развел руками.
– Мартин не только присвоил себе «обезьянью лапу», но сделал еще одну глупость, – признался я.
– Какую?
– Дело в том, что ровно тридцать секунд назад твой приятель покинул магазин.
Лона заморгала.
– Почему ты ему ничего не сказал? – промолвила она, и теперь я впервые почувствовал, что она по-настоящему разгневана.
Я не отвел от нее взгляда.
– Если бы Мартин был их тех, кто прислушивается к предостережениям, «обезьянья лапа» не выбрала бы его.
Лона тряхнула волосами и бросилась к двери.
– Лона! – окликнул ее я. – Лона! Нет!
– Быть может, тебе он не нравится! – крикнула Лона, притормозив. – Но мне он не безразличен!
И она распахнула дверь.
Я кинулся за ней, собираясь остановить, – и застыл как вкопанный. Мое магическое зрение показало, что серебристый туман проклятия Лоны уже заполнил дверной проем. Еще один шаг – и туман опутает меня с головы до пят.
– Лона, ты не понимаешь, насколько все рискованно! «Обезьянья лапа» находится в руках у Мартина, что делает самого его смертельно опасным человеком! – крикнул я.
Лона обернулась. Ее голубые глаза стали ледяными, и когда она заговорила, в ее голосе также прозвучал лед.
– Вроде меня? – произнесла она и захлопнула за собой дверь.
Я не шевелился. До меня донеслась торопливая поступь Лоны, а потом раздался грохот входной двери. Лона выбежала на улицу, чтобы догнать своего Мартина. Просканировав будущее, я увидел, где именно она его настигнет.
Я мог найти их обоих.
Но я не собирался накручивать обороты. Если я побегу за Мартином, он решит, что я устроил на него охоту, а если последую за Лоной, это обернется новой ссорой. Естественно, мне хотелось сделать хоть что-нибудь, но у меня не было выбора.
Я мог только топтаться на месте.
Я с силой ударил кулаком по стене, выругался и еще долго стоял, вслушиваясь в дробь капель дождя по стеклу.
Я разозлился и расстроился одновременно. Подумав, я поднялся в свою квартирку и поплелся в маленькую гостиную. Повесил на крюк тяжелую боксерскую грушу, которая валялась в углу, и принялся дубасить ее кулаками. Она судорожно тряслась, и я ощущал, как вибрация распространяется по балкам и половицам.
Продолжая колотить грушу, я посмотрел в будущее, проверяя, вернется ли Лона.
Она и не собиралась возвращаться.
Спустя сорок пять минут я убедился в том, что Лону сегодня можно не ждать. Оставив грушу в покое, я принял душ и смыл с тела липкий пот.
Я даже вымыл голову, после чего насухо вытерся и надел чистую рубашку и джинсы. И опять просканировал ближайшее будущее. Ничего не изменилось.
К счастью, я выпустил пар, и ко мне вернулась способность ясно мыслить. Я был вынужден признать, что зря советовал Лоне держаться подальше от Мартина. Если бы я включил мозги пораньше, то понял бы, что не должен был говорить с Лоной в безапелляционном тоне. Я редко ссорился с Лоной, и такой разъяренной я ее уже давно не видел.
Солнце почти зашло, и за окном потемнело. Дождь стих и монотонно моросил: бесчисленные капли образовали в воздухе тончайшую дымку, которую можно было различить в желтом сиянии фонарей. В жилых домах за каналом зажегся свет: в такую непогоду мало кому хотелось бродить по окрестностям.
Но когда наступит ночь и дождь прекратится, улицы опять начнут заполняться народом.
Я расхаживал взад и вперед по гостиной, размышляя об «обезьяньей лапе».
