— Темнота была как живая. Казалось, я слышал голос своей богини, — услышала я от месье Гастона, который выступил вперед, ненавязчиво оттесняя принца. — Позвольте поцеловать вам руку.
Некромант склонился, а я едва не отпрянула. И лишь в последний момент, когда мои пальчики уже дрожали в его широкой ладони, мне удалось взять себя в руки. Даже если это, с моей точки зрения, весьма постыдное занятие, то в столице так принято. Пора привыкать, я ведь всерьез планирую пройти отбор.
Однако «поцелуй» некроманта весьма отличался от того, которым наградил меня Ноэль. Месье Гастон, казалось, лишь коснулся губами воздуха около моей ладони и тут же распрямился, рассматривая меня влажными глазами. Я же испытала… разочарование? Да, ситуация в темном коридоре была из ряда вон выходящей, но как замерло тогда сердце испуганной пташкой, а сейчас? Ничего. Смущенно покосилась на отошедшего некроманта, не заметил ли он моей реакции. Не обиделся ли? Но нет, месье Гастон, как и другие мужчины, был непривычно возбужден и о чем-то перешептывался с остальными фаворитами. С облегчением перевела дух и наткнулась на насмешливый взгляд месье де Грамона.
Цепной Пес, видимо без труда прочитав мои мысли, улыбнулся и приложил палец к губам. Будет молчать? Но какой же надшей женщиной он меня, наверное, считает. Хотя, если верить альманахам, ничего предосудительного я не сделала. А по совести? Разве не положено принимать такие поцелуи только от того, кого любишь? И то… если связала судьба. Вот, например, если я стану королевой, то хоть трижды я симпатизируй Ноэлю, подобные знаки внимания недопустимы. Судя по одобрительному взгляду менталистов, я права.
Украдкой, пока не видели дофин и фавориты, повторила жест месье де Грамона, что порядком развеселило всех менталистов. Широко улыбнулась в ответ. Если дурачатся взрослые мужчины, почему не могу и я. Тем более дофин и не смотрел в мою сторону. Гости переговаривались между собой, начисто забыв обо мне. Особо ярыми спорщиками оказались некроманты. У меня не было сил прислушиваться к разговору, кураж после выступления начал пропадать, и я обнаружила, что совершенно вымотана и еле держусь на ногах. Хотя, может, причина в слишком тяжелой иллюзии. Учитель говорил, что «оживление творчества» отнимает много энергии.
— Регламент, мой принц, — послышался голос месье де Грамона, прерывая какое-то жаркое обсуждение фаворитов.
— Что? — Дофин вздрогнул и удивленно посмотрел на дядю. — Регламент? Вы правы… Но мне все равно потребуется время, чтобы отойти от увиденного. Позвольте проводить вас, мадемуазель.
Сделала реверанс и положила ладонь на протянутую руку дофина.
Долго ли идти до дверей кабинета? Пара шагов. Мало? Но у меня чуть сердце из груди не выпрыгнуло. От Луи-Батиста пахло степью и костром, словно он действительно побывал внутри моей иллюзии. Мгновение — и все закончилось. Дофин собственноручно открыл дверь и так же, как месье Гастон, склонился над моей рукой. Похоже, я становлюсь отъявленной кокеткой, потому что мне начинает это нравиться. И невесомый быстрый поцелуй, и легкое головокружение от собственного смущения. Щекам стало жарко, и я подумала, как глупо выгляжу, наверняка растрепанная и раскрасневшаяся.
— Еще раз благодарю, мадемуазель Эвон, за доставленное удовольствие.
— Это я вас должна благодарить, ваше высочество, — улыбнулась из последних сил, старательно копируя улыбки из альманахов.
— Жак, пригласите следующую конкурсантку через десять минут.
Паж, стоящий слева от двери, коротко поклонился, но едва за дофином закрылась дверь, подозрительно на меня посмотрел. Я же перевела дух. Это было… сложно.
— Эвон!
— Боже мой, боже мой, Эвон! — выпалила на одном дыхании Армель, налетев ураганом. — Это просто подарок свыше, что дофин взял перерыв. Рассказывай!
Подруги были взволнованны. Видимо, те несколько минут моего выступления тяжело им дались — напридумывали всякого. И только сейчас я оценила всю прелесть того, что пошла первой. Я уже закончила, мне не нужно в исступлении кусать губы, думая, как же я выступлю. А не пойдет ли что-то не так? И чем дольше я бы сидела, тем хуже было бы мое выступление. Натянутые нервы никому не помогают. Волнений и так хватило, мне казалось, я не скажу ни словечка.
— Как все прошло? Там есть стеллаж с книгами? Я, конечно, подавала менталистам прошение со списком необходимого, но…
— Есть, — кивнула, вспоминая, что же стояло вдоль стен класса, кроме парт.
Перевела дух. Хотелось столько всего рассказать подругам, но внезапно поняла, что чем больше думаю о произошедшем, тем сильнее меня начинает бить дрожь. Как же много зависело от этого выступления! А если бы я ошиблась?
— Эвон, Эвон, Эвон! Не молчи! — трясла меня за плечо Армель. — Ну почему ты никогда ничего толком не рассказываешь?
Вместе с усталостью накатило и раздражение. И это я не рассказываю? Возмущенно посмотрела на маркизу. Что за глупости? Это Армель иногда бывает бесцеремонной, частенько спрашивает по сто раз одно и то же, только другими словами, или вовсе не дает никому ответить. Вот и сейчас даже не дала мне немножечко времени, чтобы собраться с мыслями. Открыла было рот, чтобы высказать все, что я думаю о беспардонности подруги, но меня остудили слова Авроры:
— Полно! Посмотри на Эвон, она просто еще под впечатлением. Ее уже почти трясет. Где уж тут слова сразу подобрать? Пойдем, Эвон, присядем.
Аврора… Я говорила, что блондинка глупа? Может, это я была глупа, а баронесса позволяла мне тешить свою гордыню? Ведь сейчас именно она поняла меня, как никто другой. Благодарно посмотрела на подругу. Именно. Что сказать-то? Перед глазами до сих пор стоял класс, а вот слова… Меня мелко трясло от пережитого, и накатывала волной тревога, о которой я благополучно забыла на испытании.
Армель мигом замолчала и взволнованно заглянула мне в глаза. И, видимо, настолько странный был у меня взгляд, что маркиза, тяжело вздохнув, потянула нас к окну. Менталисты, поняв, что нам требуется время, отошли в дальний угол и тихо переговаривались между собой. Даже паж отвернулся, словно ему самому было не интересно послушать.
Послушно опустилась на скамью и перевела дух. Гнала от себя разные мысли и глупо улыбалась. Справилась же!
— Прости меня, Эвон! — прошептала на ухо подруга, обнимая. — Следовало спросить, как ты, а не есть ли там стеллаж.
Аврора прижалась ко мне со спины, обвивая руками за талию. А я… едва не разревелась от счастья. С этим отбором мы так отдалились друг от друга. Стали говорить только о дофине и о том, как пройти конкурс ради выигрыша, а надо было о нас, о нашей дружбе, которой целый год! И за это время мы ни разу не ссорились. А тут на тебе! Но ведь трудности сплачивают дружбу, так дед говорил. Почему же мы едва не переругались? Почему Армель было интересно не мое состояние после отбора, а что там произошло. И оттого ценнее было осознание, наступившее сейчас.
Мы просидели, тесно прижавшись друг к другу, несколько минут, словно прося прощение. Мысли читать мы, конечно, не могли, но тут явно было все понятно и без слов. Ничего. У нас еще весь день впереди. Проведем его и без наблюдений за дофином.
