Урс перестал сжимать меч так сильно.
Свинот хлопнул себя по лбу.
— Эй, погоди-ка! — спохватился он. — Корам… Корам Марок? Это… это не тот псович, весь в шрамах? Ну конечно! Дело было… постой-ка… зимой! Много лет назад. Этот Кромек слыл лучшим дуэлянтом Северного края. Крепкий парень, надо признать, но техники — никакой. Я раскроил ему черепушку. Двойным ударом.
Урс вновь сильнее сжал рукоятку меча. Он принял новое решение: сегодня он не умрет. Умрет кое-кто другой.
— Что ж, начнем, Эвел, — проговорил он. — Покажи все свои лапы.
Редко в Театре красивой смерти случались столь зрелищные бои. Многие и вовсе ни разу не видели ничего подобного. Ни одно сражение в театре не длилось так долго, хотя исход его был предрешен с первой минуты: маленький вольпертингер не оставил непобедимому воину Театра красивой смерти ни малейшего шанса. В этом поединке Эвел никому не показался многолапым. В первую же минуту Урс перерезал Эвелу сухожилия на правой лапе, и тот продолжил драться одной левой. В ходе этой ужасной бойни Урс наносил врагу рану за раной, а тому не удалось ни разу дать сдачи. Через несколько часов изнурительного боя Эвел стал умолять Урса прикончить его.
Но и это еще не все: Урс не удостоил Эвела последнего смертельного удара. Тому пришлось упасть на собственный меч, чтобы прекратить мучения.
— Кто отэт гертинперволь? — спросил Гаунаб, увидев Эвела в луже крови. Во время бесконечного поединка король, казалось, впал в транс, и только теперь очнулся. — Как вое вузот?
— Его… эээ… зовут Урс, — отвечал Фрифтар, распорядитель Театра красивой смерти.
— Он нме винратся! — заявил Гаунаб. — Дакогни не девил, бышто кто-то так тязисал ниперсока. Невси его в соспик ривофатов.
— Да, — согласился Фрифтар, — и я никогда не видел, чтобы кто-то так истязал соперника. Необычайный талант. Разумеется, я внесу его в список фаворитов.
— Кожал, ранегел Тактик воэто не дивит. Где он тоянпосно падапроет?
— Да, и впрямь жалко, что генерал Тиктак этого не видит. И мне неизвестно, чем он все время занят. Говорят, он заперся у себя в башне и велел не беспокоить. Я бы и сам не возражал, если бы генерал выполнял свои обязанности в театре. Следует приказать ему от вашего имени явиться в театр?
— О, тен, — поспешно отозвался король. — Рояветно, он нязат. Не таснем меу шаметь.
— Слушаюсь, Ваше Величество. Вероятно, генерал Тиктак занят важными делами на благо Бела.
Фрифтар хлопнул в ладоши, и толпе стали раздавать хлеб. Затем он внес Урса в список фаворитов.
ВЛАДЕНИЯ ИГГДРА СИЛЯ
— Здесь, под землей, повсюду мои корни! — воскликнул эльм. Он без устали бежал впереди Румо, перепрыгивал через препятствия и тяжело дышал, но не умолкал ни на минуту. Иггдра Силь пользовался возможностью наговориться. — Вон там и там — видишь? Корни — это мои глаза и уши, ничто от меня не скроется. Мой мир — там, где я расту, а где не расту — и мира нет. По мне — ты будто бы идешь в никуда. Я не знаю, что там, за этими пещерами, до меня только слухи доходят. Иной раз путник вроде тебя забредет в лабиринт — поговоришь с ним. Но редко. И потом, это такой народ — никогда не знаешь, что у них у всех на уме.
— Ясно, — ответил Румо.
— Эй! — спохватился эльм. — Я не тебя имел в виду! Ты другой. Ты странствующий романтик. Несешь возлюбленной шкатулку.
— Расскажи, что знаешь про Бел, — перебил Румо.
— Как уже сказал, могу передать только слухи. Как-то один бандит шлялся туда-сюда между Белом и наземным миром. Ужасно болтливый. Уверял, будто Бел населяют светлокожие черти. Своих жертв они убивают в огромном театре. Такие дела.
— А что там за фрауки? — спросил Румо.
Эльм замер и обернулся. Румо тоже остановился.
— Фрауки? — переспросил Иггдра Силь. — Хочешь узнать про фрауков? Признаться, я слыхал про них такие ужасы, что едва ли решусь повторить. Сам я не уверен, что эти фрауки вообще существуют. Одни говорят, что фрауки — это гигантские всеядные чудовища. Другие — что они напоминают пауков, только лап у них куда больше, а еще они прозрачные. Третьи уверяют, будто одна их вонь — уже смертоносное оружие.
Эльм поспешил дальше, и Румо двинулся за ним.
— Докуда ты меня проводишь? — снова заговорил Румо.
— Я же сказал, парень: куда достают корни, — ответил Иггдра Силь. — Где они кончатся, кончатся и мои владения. Осталось не так уж много. Дальше пойдешь один.
— Ты уже здорово помог мне, — поблагодарил Румо.
— Только не подумай, будто я завидую твоей прыткости. Ничто не вечно. Вот моя философия: все живые существа подобны деревьям, понимаешь? Каждый рано или поздно пустит корни. Пустишь и ты однажды, вот увидишь. Пойдут у тебя годичные кольца, а сам станешь старым и толстым. Как я.
— Может быть, — отозвался Румо.
— А что станешь делать, если Рала мертва? — неожиданно спросил Иггдра Силь.
— Что?
— Понимаю, предположение не из приятных, и все же — думал ты об этом когда-нибудь?
— Нет.
— И не хочешь думать?
— Да. То есть нет.
— Любишь ты отвечать односложно.
— Да.
Тем временем тоннель расширился, и Румо заметил, что корни, прежде свисавшие отовсюду, попадались реже и реже. Да и голосок эльма становился все тоньше и тише.
— Ну вот, мои владения подходят к концу, — сказал он. — Не хочу показаться сентиментальным, но, пока шкатулка при тебе, я словно бы иду с тобой. Перерастаю сам в себя. В виде шкатулки.
— Хм.
— Это уже даже не односложный ответ, — усмехнулся Иггдра Силь. — Буду скучать по нашим глубокомысленным беседам.
Тоннель вывел спутников в большую пещеру, где колыхался голубоватый туман. Высоченные стволы взмывали ввысь, бесконечные ряды деревьев — насколько глаз хватало.
— Это Мертвый лес, — шепнул эльм, наконец остановившись. — Лес обмана.
Румо пригляделся. Серые мертвые деревья поблескивали в каплях беспрестанно моросившего дождя.
— Лес не деревянный, а каменный, — проговорил Иггдра Силь. — За миллионы лет сталактиты и сталагмиты срослись между собой. Поговаривают, этот лес не такой уж мертвый, как кажется на первый взгляд. Могу посоветовать лишь одно: держи ухо востро.
— Так и сделаю, — пообещал Румо.
— Пройдешь лес, а там и до Бела недалеко. Ориентируйся по черным грибам, что растут на стволах каменных деревьев. Грибы укажут в сторону Бела.
Эльм поднял лапку.
— И еще кое-что! Ни в коем случае не ешь черных грибов, как бы ни был голоден. Кроме грибов, в лесу есть нечего, но от них, говорят, сходят с ума. А еще ходят слухи, будто грибы могут обратить тебя в одно из привидений, обитающих в тумане среди деревьев.
