Великан неудержимо падал. Со свистом накренился он на сторону, снеся тушей огромный кусок стены театра. Трибуны завалило обломками и закопченными черепами. Панцирь фраука вместе с сидевшими на нем погонщиками грохнулся на землю за стенами театра, но внутри все услышали, как он треснул, а внутренности чудовища разлетелись по улицам Бела. В воздух взметнулись черные тучи пыли, скрыв от глаз ужасную картину. Затем сажа накрыла все черной пеленой.
КЛАССИЧЕСКАЯ МУЗЫКА
Громкий звук огласил мертвый мир кровеносной системы Ралы.
Будто литавры или барабан на галере.
Этот звук с самого рождения Ралы отбивал такт, задавал ритм жизни в волнении и спокойствии, во сне и наяву. И этот звук замер с приходом субкутанного эскадрона смерти.
— Сердце снова бьется! — заявила исчезнувшая кроха номер один.
— Неплохо бьется, — подхватила исчезнувшая кроха номер два.
— Для сердца, мертвого еще минуту назад, превосходно бьется, — подметила исчезнувшая кроха номер три.
С трудом пробиралась подкровная лодка сквозь плазму. Масса по-прежнему была густой и вязкой, но с каждым ударом сердца, с каждым толчком, прокатывавшимся по венам, разжижалась.
— Процесс свертывания прекратился, — заявила исчезнувшая кроха номер один.
— Кровоток восстановлен, — подхватила исчезнувшая кроха номер два.
— Винты крутятся все свободнее, — добавила исчезнувшая кроха номер три.
Смейк увидел, как горы мертвых кровяных телец тоже пришли в движение, ритмично покачиваясь в такт сердцебиению. Мертвых? Нет, мертвых здесь больше нет. Миллионы крохотных лежебок постепенно просыпались от оглушительного шума.
Сердце неистово колотилось. Смейк ухмыльнулся. Как тут можно спать? Такой грохот и мертвого разбудит. Кровяные тельца сонно зашевелились, помешивая, согревая и разжижая кровь. А мощные удары сердца один за другим прокатывались по венам. Красные тельца порхали, как стаи бабочек, а среди них цветочной пыльцой носились белые тельца. Все закружилось в неистовом танце в такт сердцебиению и бурным потоком понеслось по венам. Смейк своими глазами наблюдал второе рождение, победу над смертью, одержанную не без его участия. Слезинка скатилась по щеке, но Смейк немедленно ее смахнул. Тут он истерически захохотал.
— Вот она — музыка жизни, — проговорила исчезнувшая кроха номер один.
— Мотив незатейливый… — продолжала исчезнувшая кроха номер два.
— Но это классика! — заявила исчезнувшая кроха номер три.
Лодка мчалась все быстрее.
— Музыка жизни! — воскликнул Смейк. — Невероятно! Никогда бы не подумал, что сердце бьется так красиво!
— Мы изжили смерть, Смейк! — сказала исчезнувшая кроха номер один.
— Так здорово бывает что-нибудь изжить, верно? — подхватила исчезнувшая кроха номер два.
— Ты как, Смейк? — спросила исчезнувшая кроха номер три. — Все уго?
— Да, — рассмеялся Смейк. — Все уго!
ТИКАНЬЕ
Вольпертингеры замерли, наблюдая последние конвульсии поверженного фраука. От оседавшей пыли все они стали похожи на черные статуи. Зрители и солдаты, перепачканные сажей, ползком выбирались из театра через трещину в стене.
Генерал Тиктак стоял на месте не двигаясь. Вольпертингеры столпились вокруг него на почтительном расстоянии.
— А вдруг он собирается с силами? — предположил кто-то.
— А вдруг он мертв? — воскликнул Урс.
— Он не мертв, — отозвался Биала. — Только не он.
Подняв камень, Олек вложил его в пращу и запустил в голову Тиктака. Глухой гул прокатился над развалинами театра.
— Он мертв, — повторил Урс. — Румо прикончил его. Вырвал ему сердце.
— Или выжидает, пока мы подойдем ближе, — заметил Олек.
— Посмотрим, — отозвался Урс, направляясь к генералу Тиктаку. Румо, прихрамывая, поплелся за ним. Силы еще не вернулись к нему.
— Осторожней! — крикнули им вслед.
Румо и Урс остановились у ног гигантского медного болвана и осторожно заглянули внутрь. Генерал не двигался. Все шестеренки и орудия замерли.
Урс ударил по ноге Тиктака. Затем взглянул на Румо.
— С ним покончено. Раз и навсегда!
Румо прислушался. Он постепенно приходил в себя, но слух еще не восстановился. Левая сторона тела по-прежнему не слушалась, в ушах свистело. И все же Румо кое-что услышал. Монотонный ритмичный стук. Он доносился из застывшего генерала.
— Слышишь? — спросил Румо.
— Ну да. Еще тикает.
— Но ведь он мертв, как он может тикать?
— Ну, не знаю, может, какая-нибудь пружина не до конца раскрутилась, — предположил Урс. — Он безобиден. Расслабься.
Зажмурившись, Румо втянул носом воздух. Почуял те же запахи, что и внутри Тиктака. Масло. Кислота.
Порошок с резким запахом.
Горючее в баках огнеметов.
Дым от кремней.
Схватив Урса за лапу, Румо потащил его прочь.
— В укрытие! — завопил он. — Сейчас взорвется!
Вольпертингеры бросились врассыпную.
— Его последнее оружие, — крикнул Румо.
