Но не все давалось легко. Циклопы, хотя и перепугались, трусами не были, а от отчаяния силы их удвоились. Порой доходило до потасовки, если Румо не удавалось уложить противника первым ударом. Гора мускулов неистово молотила кулачищами в темноту, а вольпертингер уворачивался от ударов. Румо полагался только на свое проворство. Проскочив между лап циклопа, он перегрызал тому сухожилия под коленом или вцеплялся прямо в глотку.
Натыкаясь сразу на нескольких циклопов, собравшихся у факела, Румо, разумеется, избегал драки. Ненадолго показывался, скалил окровавленную пасть, рычал и вновь исчезал во мраке, чтобы напасть на одноглазого, блуждавшего поблизости в одиночку. Вскоре все ходы в скалах оказались завалены мертвыми, умиравшими или тяжелоранеными циклопами. Их вопли наполнили тоннели, вселяя ужас в сердца уцелевших. Впервые циклопы на собственной шкуре ощутили смертельный страх: постоянное ожидание того, что в любую минуту какая-то несокрушимая смертоносная сила оборвет твою жизнь. А ведь пленники пещеры день за днем испытывали на себе это жуткое состояние.
Румо крадучись пробирался впотьмах. Вскоре вольпертингер знал систему ходов, пронизывавших Чертовы скалы, лучше любого тупоголового циклопа. Внутренним взором он видел словно трехмерный план тоннелей, пронизанных яркими цветными нитями, следами запахов, пульсирующим страхом. Румо упрямо, без устали пробирался по лабиринтам Чертовых скал, время от времени убивая или раня циклопа. О его победах извещали крики изувеченных жертв. Драться те больше не могли. Встав на все четыре лапы у развилки тоннеля, вольпертингер услыхал неясный вой, разносившийся по всем Чертовым скалам.
Румо понял: пора освободить пленников из пещеры. Помочь ему они, конечно, не смогут: гномы и мухи не обидят — не то что циклопа. И дело тут не в трусости — в обычной жизни добротышки были храбры и отважны, просто не могли причинять кому-то боль. Румо лишь хотел дать гномам понять, что больше им ничто не угрожает.
Когда вольпертингер вошел в пещеру, гномы перепугались. Его белая шерсть была насквозь пропитана кровью, в мерцающем свете факела он напоминал ожившую статую бога мести. Продев потухший факел в кольцо, к которому крепилась цепь, Румо одним рывком вырвал крепление из стены. Затем направился к Смейку. Тот казался довольным.
— Чистая работа, — сказал он.
— Грязная работа, — возразил Румо. — К тому же куда утомительнее, чем я думал. — И вольпертингер опять скрылся в тоннелях.
РЕШИТЕЛЬНАЯ ДЮЖИНА
Румо вернулся в мир запахов. Все скалы светились зеленоватым светом — так пахло соленое море, плескавшееся внизу. Тонкие красные нити пронзали ходы в скалах: запахи пролитой крови.
Румо молча пошел по желтой полоске — следу циклопа. А вот и вторая полоска, третья, четвертая, пятая, седьмая — всего двенадцать, и все ведут в одну сторону. Целая дюжина циклопов окопалась в пещере. Румо знал: такой оравой чудовища решатся на что угодно. Он чуял запах их пота и слышал, как бешено колотятся сердца.
Одноглазые зажгли в пещере несколько факелов, и даже в тоннеле было светло. Перед самым входом в пещеру Румо притормозил, прижался к стенке и глубоко вдохнул. С дюжиной циклопов разом ему иметь дела еще не приходилось — да никому не приходилось. С другой стороны, одолел же он восьмерых самых сильных чудовищ на острове, а ведь тогда одноглазые не были так напуганы. Пес решил перво-наперво погасить факелы и неожиданно атаковать громил под покровом тьмы. Будто ящерица, Румо юркнул в пещеру, пробираясь между лап циклопов. В ту же минуту пес получил удар факелом прямо в нос: так уж вышло, что Румо наткнулся на циклопа с самой быстрой реакцией среди сородичей. Годами он оглушал дубиной акул, проплывавших мимо острова. Едва заметив крадущуюся тень Румо, он молниеносно взмахнул факелом. Это был лучший удар в его жизни.
Мир запахов взорвался фейерверком ярких искр. Вольпертингеру опалило нос, и он ослеп. Брызги смолы, попав в глаза, кололи, будто иголки, и теперь перед Румо плясали пульсирующие красные точки. Циклопы ошарашенно столпились вокруг Румо, а тот ползал по полу и тер глаза, пытаясь избавиться от пылающих точек. Одноглазые даже не ожидали так легко отделаться. Готовились к кровавым потерям, к битве не на жизнь, а на смерть с богом мести, с летающим призраком. А тут — один удар, и дело с концом. Циклопы облегченно вздохнули и засмеялись, похлопывая удачливого факельщика лапами по плечу. Они ничего не говорили, но обменивались более чем красноречивыми взглядами: вольпертингера они сожрут прямо здесь и сейчас, живьем.
НА МЕЛИ
Фольцотан Смейк снова прислушался, на сей раз с озабоченным видом. Крики прекратились. Слышались стоны одного-двух раненых циклопов, но от страха или неожиданности никто не кричал. И немудрено: силы Румо постепенно иссякли, а реакция замедлилась. Смейк отлично понимал: на самом деле у вольпертингера не было никакого плана, он шел на свой страх и риск. Из многолетней практики червякул знал: когда ставишь на карту все, шансы выиграть и проиграть равны. Но почему-то проигрыши случаются чаще, чем выигрыши.
Как вдруг — сильный толчок, и все, кто находился в пещере, разлетелись в разные стороны. Гномы от страха завизжали на разные голоса, звери завыли и заревели. Даже тяжеленный Смейк подлетел чуть не на метр и стукнулся о каменный выступ в полу пещеры. Теперь он постанывал, барахтаясь в лужице воды, выплеснувшейся из кадушки, а вокруг трепыхались упитанные черные рыбки с внушительными зубами. Смейк сел. Вода в ямах стояла неподвижно, цепи на стенах совершенно перестали греметь. Это могло означать лишь одно: Чертовы скалы сели на мель.
МИР ЗВУКОВ
«Звук!» — вдруг осенило Румо. Вот ответ на загадку Смейка: «Что это: проходит сквозь стену, но не гвоздь?» — Конечно, это звук.
Румо всегда мог похвастаться превосходным слухом. Как-то раз, еще на подворье гномов, он уловил хруст распускавшейся розы. Румо слышал, как бабочки машут крыльями, как жучки роются в земле, но не придавал этому особого значения, ведь еще он мог видеть и чувствовать запахи. Но теперь Румо почти ослеп, а обожженным носом воспринимал лишь бешено мелькавшие краски боли. Но едва циклопы еще теснее сомкнули круг с намерением сожрать Румо, тот открыл для себя новый мир: мир звуков.
Обладай вольпертингер обыкновенным слухом, он услышал бы, как циклопы хохочут и шаркают лапами. Ну, еще как потрескивает пламя или как факел, которым его ослепили, ставят обратно в кольцо. Но Румо слышал больше — куда больше! Слышал хруст суставов, тяжелое дыхание циклопов, стук их сердец. Слышал электрический треск шерсти, когда циклопы касались друг друга, шорох, сопровождавший малейшее движение чудовищ. Внутренним взором Румо теперь различал лишь бесцветные серые силуэты и туманные очертания пещеры — разумеется, не так ясно, как мог бы видеть глазами или чуять носом. И все же пес точно знал, где стояли циклопы и что при этом делали. А еще знал, что в пещере — три факела и где именно они стоят. Что еще нужно знать перед боем?
Как вдруг — сильный толчок. Румо заскользил по полу, а циклопы налетели на стены. Как и вспышка молнии на каменной площадке, толчок сбил циклопов с толку, и Румо воспользовался этой короткой заминкой. Стараясь не обращать внимания на болевшие глаза и нос, он прыгнул прямо туда, откуда слышался треск. И не успели циклопы опомниться, как Румо выхватил трещавший факел из кольца. Тут первый циклоп, совладав с собой, двинулся на Румо — его с головой выдал хруст суставов. Одноглазый замахнулся короткой массивной цепью, служившей ему оружием: вольпертингер услышал громкое клацанье. И тут циклоп совершил ошибку: моргнул. Для Румо это прозвучало так, будто динозавр захлопнул и вновь разинул пасть. Пес ткнул факелом туда, откуда услышал чавканье. Дикий вопль и шипение возвестили о том, что попал он прямо в глаз. Воткнувшись в голову циклопа, факел потух, а вопли ослепленного долго не утихали. Остальные чудовища глядели на происходящее, будто парализованные, всю их решительность и жадность как ветром сдуло. Летающий призрак восстал! Выдернув из подставки второй факел, Румо затушил его в разинутой пасти ревевшего слепого циклопа.
