— Ну что вы! Если бы никто не решился озарить мрак светом, сидеть бы нам по сей день в пещерах в полной уверенности, будто облака — это летучие горы.
— А когда доберетесь до Туман-города, чем займетесь?
— Изучением тумана, разумеется. Проведу ауракардиографическую съемку.
— Какую съемку?
— Ах, лучше и не просите объяснить. Не хочется портить вам вечер. Если коротко: я собираюсь рассмотреть микроскопическое сердце тумана. Все тайны кроются в мелочах.
— Ага, — согласился Смейк.
Соловеймар
— Вот у меня четыре мозга, а и то я с трудом понимаю, как устроен ауракардиограф. Хотите — верьте, хотите — нет. Тут нужно семь мозгов, как у изобретателя этого прибора — профессора Соловеймара.
— Вы знакомы с Соловеймаром?
— Он мой научный руководитель и наставник. Я учился у Соловеймара, когда тот еще преподавал в Гральзунде. А вы тоже знаете профессора?
— Не то чтобы знаком. Встречал как-то раз.
— Цамония велика, но Соловеймар повсюду! — рассмеялся эйдеит. — Куда бы меня ни занесло, Соловеймар там уже побывал. Он, как призрак — всюду и нигде. А вы где с ним встречались?
— В городе Форт-Уна.
— А, в столице удачи! — усмехнулся Колибриль. — Старый повеса!
— Если я правильно понял, он приезжал из научного интереса. А где он теперь — не знаете?
— Этого никто точно не знает. Соловеймар старается не афишировать свои перемещения. Он то здесь, то там. То взбирается в горы, то шагает по воде в туфлях из H2O-уплотнителя. Слышал, что он собирался основать Элитную академию в Сумрачных горах. А другие поговаривают, дескать, он изобрел машину, способную заморозить торнадо. Третьи уверяют, будто профессор спятил и спрыгнул с горы Блоксберг. Доходили до меня и такие слухи: мол, профессор разъезжает по стране с каким-то ярмарочным балаганом, испытывая новое изобретение на сельском населении Цамонии. Но никто ни в чем не уверен. Может, он снова сидит во мраке и размышляет об изучении темноты.
— А вы тоже изучаете темноту? — спросил Смейк.
— Нет. Точнее, уже нет. В юности я ассистировал профессору Соловеймару и кое-что в этой области изучил, но в конце концов мне пришлось уйти от профессора, не то провел бы я в Сумрачных горах всю жизнь. Если хочешь порвать со старыми учителями, лучше всего двинуться в противоположную сторону. Видите ли, мои научные методы отличаются от методов Соловеймара, главным образом, перспективой. Его взор обращен на великое — на космос. А мой, наоборот, на малое — на микрокосмос.
Ученье — тьма
— Завидую я вашим эйдеитовым мозгам, — вздохнул Смейк. — Я уж забыл почти все, чему учился в школе. Память дырявая, мне пришлось бы лет двадцать корпеть за партой, чтобы все вспомнить.
— А хотите восполнить пробелы в знаниях? — Голос Колибриля прозвучал как-то заговорщически.
— Еще бы не хотеть! — воскликнул Смейк. — Да если б все было так просто!
— А тут нет ничего сложного! Во всяком случае, если речь идет о базовых знаниях — вам ведь их не хватает? Древнецамонийская математика. История. Цамонийская биология. Я верно вас понял? Такие знания недолго передать. Раз — и готово.
Колибриль щелкнул пальцами.
Смейк вспомнил поток мыслей, хлынувший на него в городе Форт-Уна, когда профессор Соловеймар положил ему руку на плечо.
— Примерно так, — подтвердил Колибриль, словно в том, что он читал мысли Смейка, не было ничего удивительного. — Но от случайной передачи знаний пользы мало.
— Мне они уже помогли! — улыбнулся Смейк, вспомнив про языки циклопов.
— А я предлагаю вам, — продолжал Колибриль, — освежить то, чему вас учили в школе, всего за несколько секунд и даже узнать кое-что новое.
— Шутите?
— Эйдеиты не шутят, когда дело касается передачи знаний.
— Не могли бы вы объяснить подоходчивее?
— Как вы уже поняли, мозгов у меня несколько. А точнее — четыре. Таким образом, я принадлежу к эйдеитам четвертой категории. Эйдеиты с четырьмя и более мозгами обладают способностью бактериальной передачи знаний.
— Не может быть!
— Но это только по желанию. Не всякому это нужно. И должен вас предупредить: хотя передача знаний займет совсем немного времени, пройдет безболезненно и без угрозы здоровью, последствия будут колоссальны. Рамки вашего сознания раздвинутся. Жизнь изменится. Не обещаю, что к лучшему. Знания могут быть опасны. Ученье — тьма! — Колибриль хихикнул.
— Я готов рискнуть, — возразил Смейк.
— Видите ли, я могу наделить вас знаниями в известных пределах. Передам вам только то, что знаю сам, ведь возможности моих мозгов небезграничны. К примеру, у Соловеймара их семь. У меня — всего четыре.
— И тем не менее. — Теперь Смейк понял, что отличает Колибриля от Соловеймара. У него не было наростов на голове, где у профессора располагались дополнительные мозги.
— Так вот. Видите ли, я могу размышлять сколько угодно, учиться хоть всю жизнь, но уровня Соловеймара мне не достичь. Слыхали о Гральзундском объединении кулачных бойцов?
— Разумеется. Тренировал нескольких.
— Тогда вам известно, что бойцы делятся на классы. Есть бойцы с двумя лапами, есть с тремя, с четырьмя и с пятью. Каких бы успехов ни достиг трехлапый боксер, ему никогда не играть в высшей лиге.
— Вы правы.
— Так вот, не хотел бы разочаровать вас теми знаниями, что могу предложить. Есть еще одно неудобство: вы получите лишь те знания, которыми мои четыре мозга заняты в настоящее время. Для вас они могут оказаться совершенно ненужным балластом и никогда в жизни не пригодиться.
— Повторяю, я готов рискнуть. Во что мне обойдется удовольствие?
Вскинув голову, эйдеит смерил Смейка взглядом, исполненным негодования.
— Простите, — пробормотал Смейк. — Я ведь принадлежу к тому разряду существ, что привыкли мыслить категориями взаимной выгоды.
Колибриль тут же смилостивился.
— Вижу, теперь уж вас не разубедить. Но, должен признаться, я даже рад буду немного вас заразить. Давненько я этого не делал. Едва ли я открою Америку, если сознаюсь, что мы, эйдеиты, во время передачи знаний словно пьянеем, можно сказать, впадаем в абсолютную эйфорию. Восхитительное чувство: удовольствие, о котором не приходится сожалеть.
— Приступим? — Смейку не терпелось.
— Одну минуту! Еще одно важное замечание. Обязан предупредить вашего спутника, что во время процедуры на него возлагается ответственность за нашу безопасность. Мы будем совершенно беспомощны. Войдем в своего рода транс, и, если даже нас заживо сожрут, ничего не заметим. В случае опасности…
— …нет лучшего телохранителя, чем Румо, — перебил Смейк.
