Румо почувствовал себя полнейшим дураком. Ну конечно! Как он сам не додумался?
— Можешь спросить, где зарыты величайшие богатства.
— Спасибо, — сказал Румо. — Все, что нужно, у меня есть.
Румо отломал ветку дуба.
— Ай! — вскрикнула змея. — Лучшего дерева на шкатулку для возлюбленной не найти.
— Очень щедро с твоей стороны! — поблагодарил Румо. — Но мне пора.
— Жаль, — вздохнула змея. — Приятно было поболтать. Ну, всего хорошего! Как знать, вдруг еще свидимся.
— Может быть. — Сунув ветку под мышку, Румо зашагал прочь. — Спасибо!
— Осторожней с этими проклятыми нурниями! — прокричала змея ему вслед. — А, кстати, звать-то ее как?
Румо обернулся:
— Ты про кого?
— Да про твою возлюбленную.
— Ее зовут Рала.
— Рала. Красивое имя. А тебя как зовут?
— Румо.
— Румо? Так называется…
— Карточная игра. Знаю.
— Забавно.
— Да уж, — вздохнул Румо. — Забавно.
ШКАТУЛКА
— Что мы делаем? — прорычал Гринцольд.
Воин-демон, похоже, пока не пришел в себя после пробуждения и раздражался по любому поводу. Выйдя из Нурнийского леса, Румо уселся в траве, вынул меч и стал строгать дубовую ветку. Уже смеркалось.
— Вырезаем шкатулку, — слащаво мурлыкнул Львиный Зев, восхищенный мастерством Румо. — Шкатулку для возлюбленной.
Гринцольд застонал.
Несколько уверенных взмахов мечом — и из деревянной заготовки вышел брусок: десять сантиметров в длину, пять в ширину и пять в высоту. Выпилив плоскую крышку, Румо терпеливо выдолбил в бруске углубление. Вырезал пазы для крышки и принялся за отделку.
Румо украсил шкатулку узором из листьев, побегов, корней и древесной коры, а на передней стенке вырезал нурнийский дуб Иггдра Силь — таким, каким его запомнил. Тщательно проработал каждую ветку, каждый листок. На ветвях и среди корней Румо изобразил животных, через которых дуб разговаривал с ним: косого зайчика, единорожку, филина, змею, ворона, жабу, двуглавую куропатку и крота. Львиный Зев то и дело давал советы.
— За что мне такое наказание? — нетерпеливо проскрипел Гринцольд, когда Румо острием демонского меча стал вырезать ухо единорожки. — Неужели я опустился до подобной сентиментальной пошлости?
— Любовь сильнее смерти! — проговорил Львиный Зев.
— А вот и наоборот, — буркнул Гринцольд.
Щелк — от шкатулки отлетела крохотная щепка, а на ее месте появилась прорезь не толще волоса. Львиный Зев зашелся от восторга.
— Немного левее! Стоп! Полмиллиметра вправо! Стоп! Вот тут! Кончик корня нужно немного под… — да, вот так!
Щелк — отлетела еще щепка, пожалуй, даже пылинка. Потрясающе!
— У тебя здорово получается, — похвалил Румо.
— Истинное искусство — в деталях, — подытожил Львиный Зев. — Не люблю рубить сплеча.
— А я люблю, — возразил Гринцольд. — Размахнешься — и разом три головы летят в снег. Вот это искусство. Долго еще будете ерундой заниматься?
Румо мастерил до поздней ночи. Развел костер и сел поближе к огню. В их с Львиным Зевом работе не было предела совершенству — к огромному огорчению Гринцольда.
Придирчиво оглядев шкатулку, Румо наконец решил, что она готова. Никогда еще он не мастерил такую чудную вещицу. Положив внутрь красный листок нурнии, Румо задвинул крышку, спрятал шкатулку в сумку и лег спать.
НЕПРИЯТНЫЕ ЗАПАХИ
На третий день пути Румо очутился в окрестностях Вольпертинга. Ощупал шкатулку сквозь сумку. Настоящий нурнийский дуб. Сам смастерил. Внутри — листок нурнии. Отличный талисман, чтобы покорить сердце девчонки. Румо ускорил шаг.
— Надо бы почаще вырезать такие милые безделушки, — подал голос Львиный Зев. — Такая работа мне по душе.
— А мне нет, — прорычал Гринцольд.
— Мы бы могли открыть мастерскую: «Румо и Львиный Зев — резьба по дереву. Шкатулки и другие подарки возлюбленным». Успех был бы огромный.
— Замолчите оба! Там кто-то есть.
Румо замер на месте, прислушиваясь. Они шли по холмистой местности, заваленной камнями величиной с дом и поросшей хилыми соснами. По земле стелился туман.
— Опасность? — шепнул Львиный Зев.
— Опасность? Будем защищаться? Будем убивать? — обрадовался Гринцольд.
— Их трое. Запах мне знаком… но откуда? Это не вольпертингеры. Пахнут неприятно, но опасности не чую. Воняет какой-то гнилью.
— Черт! — выругался Гринцольд. — Но все равно можем их прикончить. За вонь.
— Во всяком случае, застигнем врасплох, — шепнул Румо. — Они прячутся вон за тем огромным валуном.
Неслышно, словно туман, Румо пробирался по склону холма, петляя между камнями. Стал осторожно обходить большой серый камень. Вонь усиливалась. Вольпертингер учуял и другие неприятные запахи. На всякий случай Румо взялся за меч.
— Смерть… — прошептал Гринцольд.
— Жабий помет! — завопил в тумане противный голос. — Где жабий помет?
— А мне откуда знать? — грубо отвечал другой голос. — Возьми тухлые языки жаворонков. Пахнут примерно так же.
Румо вышел из укрытия.
— Добрый день, — сказал он.
Ноппес-Па, Попсипила и Шшш, три ужаски с ярмарки, ходили кругами. Они уставились на Румо — похоже, он и впрямь застал их врасплох. Ужаски собрались вокруг черного чугунного котла, где булькало отвратительное вонючее варево. Поодаль стояла телега со всевозможными алхимическими приспособлениями.
— Тыыы! — завопила Ноппес-Па, тыча пальцем в Румо. — Тыыы!
— Тебе что здесь нужно? — каркнула Попсипила, пугливо косясь на меч. — Хочешь нас ограбить? Едва ли тебе что-нибудь приглянется, если ты не ужаска.
Румо сунул меч за пояс.
— Я просто мимо проходил, — ответил он. — Не знал, что это вы. Простите за беспокойство.
