В духовном плане население Бела мало что выиграло, приняв в свои ряды новых граждан, ведь речь шла в основном о преступниках, контрабандистах, торговцах оружием и бывших солдатах. Беляне скоро заметили, что дурным характером и злобой новички не только им не уступали, но могли даже переплюнуть. С другой стороны, в экономике подземного мира случился доселе неслыханный подъем: сомнительные делишки в наземном мире стали приносить доход. Раздобыв в Беле оружие, бандиты отправлялись наверх разбойничать, и часть добычи попадала в город. Рабы, угнанные в подземный мир, обеспечивали даровую рабочую силу. Все это не могло не повлиять на культуру Бела, и со временем подземные жители перешли на цамонийский язык.
При каждом новом правителе богатство города приумножалось. В толще земли вокруг Бела обнаружили месторождения полезных ископаемых: железной руды, золота, алмазов, угля. Пещеры под Белом приспособили под городскую канализацию, город продолжал расти вглубь, все больше походя на гигантскую металлургическую фабрику. Кузницы появились на каждой улице, а стук молотов задавал ритм целому городу.
Войны с фрауками
Четвертый Период правления Гаунабов ознаменован так называемыми войнами с фрауками. По названию может показаться, будто речь идет о войне двух народов, однако это неверно. Фрауков нельзя считать цивилизованным народом: это существа, почти лишенные разума, они руководствуются исключительно инстинктом питания и размножения. Пришли фрауки, вероятно, из той части подземного мира, где, по слухам, имелся выход к морю, и сразу стали настоящим стихийным бедствием. О грядущем нападении чудовищ жителей Бела предупреждал сильный запах стоялой морской воды и тухлой рыбы. Это не раз спасало горожанам жизнь. Однако полчища фрауков атаковали город с такой силой и упорством, что производили впечатление организованной армии, и бесчисленные сражения остались в памяти белян как войны.
Какими бы ужасными и опустошительными ни были войны с фрауками, жителям Бела все же удалось одержать победу над захватчиками и даже приспособить тех для своих нужд. И все благодаря обонятельному гипнозу, придуманному алхимиком Хемоном Цифосом. Он укротил врага при помощи зелья с кисловатым запахом. Отныне обязанность по приручению фрауков была возложена на гильдию алхимиков, и влияние их при дворе усилилось.
Рождение гомункулов
Еще одним важным последствием войн с фрауками стало создание гомункулов. Идея противопоставить чудовищам армию искусственно созданных существ также принадлежала алхимикам. Смешав вещество, добытое в подземном нефтяном озере, с другими секретными ингредиентами, они получили так называемый «материнский суп», из которого создавались гомункулы.
В центре Бела установили гигантский котел из подземной руды, наполнили материнским супом, а под ним развели огромный костер. Затем в суп побросали беременных самок всевозможных подземных тварей, пойманных в пещерах под Белом: пещерных воронов, костяных раков, свиней-трубачей и хоботковых жуков, и все это несколько раз вскипятили. Клетки животных смешались с доисторической субстанцией, что содержалась в нефти, и немного погодя из бурлящего и клокочущего варева стали выходить гомункулы: существа с хоботами или клювами, с клешнями, как у раков, или лапами, как у кротов, в самых причудливых сочетаниях.
Однако создать гомункулов удалось, когда фрауки давно были побеждены и приручены. Из материнского супа вышли не только солдаты, но и огромное множество рабов. Новые гомункулы регулярно пополняли их ряды. Благодаря нескончаемому потоку гомункулов благосостояние Бела существенно возросло: бесплатная рабочая сила стала выполнять самую тяжелую и опасную работу. Наряду с коренными белянами и пришельцами из наземного мира, гомункулы стали третьей кастой Бела, имевшей куда больше обязанностей, чем прав. Численность гомункулов неуклонно росла, но жили они недолго.
Театр красивой смерти
Но вот разрушительные войны позади, и горожане желают получить вознаграждение за свои страдания и лишения. Гаунабу Пятьдесят Первому пришла в голову мысль построить Театр красивой смерти.
В разгар трех последних войн с фрауками Гаунаб Пятьдесят Первый наблюдал за ходом сражения с безопасного расстояния, сидя на балконе дворца. В жизни не видывал он ничего прекраснее! Когда же войны были позади, правитель впал в глубокое отчаяние, и только идея создания театра вернула ему радость жизни. Гаунаб велел архитекторам соорудить в центре города огромную восьмиугольную арену, чтобы устраивать там бои фрауков и рабов. Предполагалось, что театр будет служить для увеселения одного лишь короля, однако мудрые советники убедили его позволить всем горожанам посещать бои.
Вскоре выяснилось, что устраивать бои с фрауками — плохая идея. Если слишком уж разозлить этих тварей, гипнотическое зелье алхимиков перестает действовать, и фрауки становятся опасны для зрителей. Для состязаний использовали лишь самые мелкие экземпляры, но и те, разбушевавшись, нередко насмерть затаптывали укротителей, нападали на зрителей, а однажды едва не сожрали самого Гаунаба Пятьдесят Первого.
Итак, от боев с фрауками решили отказаться, заменив их поединками рабов и гомункулов, рабов и пришельцев или рабов и диких зверей, лучше поддававшихся дрессировке, чем фрауки. Гаунаб Пятьдесят Первый понял, что бойня без участия фрауков доставляет ему ничуть не меньше удовольствия — тогда-то и родился Театр красивой смерти, ставший с тех пор культурным центром Бела.
Тем временем нравственный и физический распад членов королевской семьи стремительно продолжался. Гаунабы делались все уродливей и меньше ростом, а язвительная ухмылка все шире. Эпилептические припадки, истерия, мании, депрессии и буйное помешательство стали отличительной чертой династии Гаунабов.
Никто не решался заявить в лицо королю о его душевном нездоровье, и придворные врачи представляли болезнь добродетелью, галлюцинации — даром пророчества, а приступы безумия возвели в культ.
Когда у короля случались припадки, врачи давали ему крепкую микстуру, чтобы еще усилить бешенство. Если правитель впадал в депрессию, окружающие делали все, чтобы только омрачить его состояние. Целые поколения придворных считали особым шиком подражать поведению монархов: разыгрывать припадки бешенства, имитировать истерический хохот. Уродство и слабость сделались всеобщим идеалом красоты, и, желая произвести благоприятное впечатление, беляне старались принимать на публике самый болезненный вид.
Этот идеал переняли и строители. Гармония исчезла из архитектуры, на смену ей пришли уродливые аляповатые формы и малопригодные для строительства материалы. Кривые углы, горбатые крыши и глубоко просевшие стены господствовали в архитектуре Бела. Фасады отделывали окаменелой чешуей доисторических рыб или панцирями подземных насекомых. Печные трубы торчали, как рога у черта, ворота зияли, будто разинутые пасти, а окна походили на пустые глазницы черепов. В дело шли кости, окаменелые щупальца осьминогов и клешни раков. Из панцирей мертвых фрауков, удалив внутренности, тоже устраивали жилища. Красок в Беле почти не знали, и со стороны подземный мир мог показаться черно-белым: по серым улицам ходили бледнолицые жители, закутанные в темные одежды.
