Потягивая однажды кофе в уютнейшей Сашкиной кухне, он взял пульт и зачем-то включил телевизор. Экран засветился знакомой картинкой зала заседаний Госдумы. Камера оператора медленно проплыла по рядам и залюбовалась вкрадчиво-самоуверенным лицом Глеба. Задумчиво подперев рукой красивую голову, он демонстрировал озабоченность судьбами России.
— Тьфу! — взорвался Игорь. — Как можно любить этого пиздобола!
— Не говори так! — вспыхнула Сашка. — Я не просто люблю, я обожаю Глеба!
Влюбленная и обласканная женщина всех хочет видеть счастливыми, а уж родного брата — подавно. «Давай устрою тебе встречу с Альбинкой! — горячо предлагала она Игорю. — Думаю, она тоже этого ждет». Но он отрицательно качал головой: «Я знаю, что не ждет… По крайней мере, сейчас…»
В тот вечер папку с каталогом дедушки Хельмута он оставил Сашке. «До завтра», — попросила она. Зная аккуратность сестры, Игорь не возражал. На другой день она все вернула в целости и сохранности.
9
Глеб не мог расстаться с Сашкиными фотографиями, которые выкупил у Спасителя. Носил их в кармане пиджака и начинал рассматривать с больной ненасытностью, как только оставался один. Даже в парламентском туалете.
Ее полуприкрытые глаза и чуть запрокинутая голова совершенно изменили пропорции лица, делая Сашку похожей на узбечку. Глеб водил пальцем по фотобумаге, и ему казалось, что дотрагивается до самой Сашки. «Девочка моя любименькая, — шептал он ей, — зачем тебе этот пидор понадобился, сука!» Слезы подступали к глазам, спазм сжимал горло, и компромат возвращался в карман.
Да… Таких результатов своего расследования Глеб, конечно, не ожидал. В отличие от многих мужчин, чей опыт общения с женщинами оформлялся к сорока годам в ужасно-безрадостную истину — все бабы стервы, — Глеб был уверен в обратном. И надо же так случиться, думал он, чтобы именно с ним жизнь сыграла такую шутку! Теща, жена, любовница — все оказались стервами! Но сильнее всех ударила Сашка. Никак от нее не ожидал! А ему-то казалось, что знает Сашхена как свои пять пальцев. Выходит, ошибался ты, Глеб Борисович, и психолог из тебя дерьмовый!
Ее измену он рассматривал как акт мести и мысленно вел с Сашкой нескончаемый диалог. Ну забыл он со своими проблемами, которые с появлением Спасителя дружно замолотили по темечку, что она назначила встречу покупателю клада. Подумаешь, дело какое! Могла бы сама позвонить и напомнить. Нет! Гордая очень! Такая, понимаешь ли, гордая, что с удовольствием расслабилась под неизвестно откуда свалившимся мужиком. Раньше рядом с ней не было этого хмыря. Глеб не сомневался, что это «наработки» последних дней. «А может, все проще и нет никакой мести? Надоел один мужик за столько лет, захотелось свежачка! Так трахайся с ним на здоровье! Кто б возражал! Но про меня забудь! Все. Кончено…»
Выпустив нар, Глеб начинал новый виток: нет, не может быть все так просто. Зачем ты сделала это, Сашхен? Чего тебе не хватало?..
Завернувшись в свою обиду, как в кокон, Глеб стал отшельником. С Альбинкой вообще прекратил общаться. Приходил вечером домой, гулял во дворе с Собакой, закрывался с ней на своей половине и не выходил ни к ужину, ни к завтраку. Лежал на диване перед телевизором, раскладывал веером шпионские фотографии Сашки и Альбинки, гладил счастливого его вниманием пса и ужасно себя жалел.
Альбинка, встревоженная подавленным состоянием мужа, несколько раз пыталась заговорить с ним, но на ее робкий стук в дверь отзывалась только Собака хрипловатым ленивым лаем. Через три-четыре дня Альбинка оставила его в покое. Иногда ее посещали неясные подозрения относительно какой-то таинственной связи между мужем и человеком, виновным в смерти матери. Она бы не могла толково объяснить, на чем эти подозрения строились. И все же… все же…
С появлением телефонного шантажиста многое в их жизни изменилось. Она вспоминала, как еще совсем недавно они легко болтали за завтраком. Сейчас это было бы совершенно невозможно. От Глеба исходила такая неистовая враждебность, которую им никогда уже не преодолеть. Как ни старалась Альбинка найти ей внятное толкование, просеивая различные версии через сито своей логики, в остатке оставались только две: либо у Глеба не все в порядке с психикой и он во власти глубочайшей депрессии, либо каким-то непостижимым образом узнал об ее участии в истории со скифским золотом и не может ей этого простить.
Но чем бы ни объяснялась враждебность мужа, за ней Альбинке виделся телефонный шантажист. Мысль о том, что он связался с Глебом, все чаще приходила в голову и ужасно пугала. Альбинка вообще всего стала бояться. Шантажист, однажды хитростью проникший в дом, стал мерещиться повсюду. Дошла до того, что боялась зайти в темную комнату, ответить на телефонный звонок, потушить на ночь свет… Боялась, как бы он не зашел к ней с половины Глеба, и даже вызвала мастера, чтобы вставить замок в разделяющие их апартаменты двери. Теперь муж мог потревожить своим приходом, только если она впустит его сама.
Глеб, увидев новшество, усмехнулся и, забрав кое-какие мелочи с ее половины дома, окончательно перебрался на свою. Неожиданно именно это событие положило конец его туповато-сонному существованию. По утрам он стал ездить в бассейн, вечером отправлялся в тренажерный зал, но чаще в холостяцкую берлогу на Комсомольский, прихватив с собой думскую барышню. За пару недель он «уважил» каждую, которая в парламентских коридорах хоть как-то проявила к нему особого рода интерес. Иногда даже забывал спросить, как зовут.
В квартире на Комсомольском все еще жил Спаситель, и это создавало определенные трудности. Глеб звонил ему днем и предупреждал, что важнейшим из искусств для Спасителя на предстоящий вечер является кино. Можно было бы попросту турнуть квартиранта, а не ломать голову над тем, куда послать, но его час еще не пришел.
Слежку за обеими женщинами Глеб решил прекратить, к огромному неудовольствию Спасителя. Про Сашку вообще ничего знать не хотел. Пусть трахается с кем угодно! На здоровье. Ему теперь до нее нет дела. Но она еще намыкается без него! Весь ум-то в ловкость рук ушел. «Мир для меня картинка…» — злобствовал Глеб, вспоминая так умилявшие когда-то Сашкины признания. Точно! Картинка… к Камасутре.
С Альбиной Владимировной так просто не расстанешься — жена. А ведь неплохо жили! Всегда были очень заметной парой. Во многом благодаря Альбинке, конечно. Скандальная известность отца, яркая внешность, красивая одежда, огромная квартира в цековском доме… Было время, ему даже стало казаться, будто Альбинка полюбила его. А сейчас что связывает их, кроме нажитого добра?
Скифское золото тоже можно считать нажитым добром — Глеб в этом не сомневался. Как не сомневался и в том, что имеет на него право наравне с женой. Нет, не наравне. Больше! Гораздо больше! Альбинка водила его за нос столько лет и должна за это ответить. Моральный ущерб… в особо крупных размерах, золотце мое.
«Альбинка должна ответить». В голове Глеба эта смутная мысль мелькнула в один из вечеров, когда часами валялся на диване, отгородившись от всего мира. Четко и конкретно он сформулировал ее при встрече со Спасителем:
