С Мерседесом был деловым и конкретным. Очень помогла красивая одежда — дала такое ощущение уверенности и свободы, что разыграл все как по нотам. Здравствуйте, есть разговор, дело касается Альбины Владимировны, владею любопытной информацией об отношении ее законного мужа к вашему с ней роману, информация продается, стоит полторы тысячи долларов, будете ли, дескать, платить?!
Тему скифского золота Спаситель вообще не трогал. Сказал только, что следит за Альбиной Владимировной по поручению Большакова, который, видимо, очень ревнует, потому и сыщика нанял. Посоветовал Мерседесу быть осторожнее — как бы чего не вышло. Исключительно из этих соображений он и предупреждает об опасности. Да, деньги берет, но предупреждения такого рода дорогого стоят! Отдал ему несколько фотографий — в машине обнимаются, в ресторан заходят, из ресторана выходят…
Мерседес, видно, очень разволновался, но сообразил спросить, почему же, мол, сейчас ее без слежки оставил. Спаситель и сказал, что Глеб Борисович в Испании и на время командировки велел снять наружное наблюдение. Так и сказал — «наружное наблюдение». Солидно получилось. Он вообще держал себя солидно. Самому понравилось. На прощание выразил надежду, что разговор их не дойдет до Альбины Владимировны и ее мужа — иначе Большаков откажется от его сыскных услуг, а о том, как развиваются события в лагере противника, Мерседес без него сроду не узнает.
Вот так, договорившись о сотрудничестве, они расстались, и единственное, о чем жалел Спаситель, — продешевил! Тот бы и больше дал. Видно, очень сладкая баба Альбина Владимировна, и Мерседесу интересно о ней все.
К ловко добытым деньгам Спаситель отнесся трепетно. Сложив их в красивую плоскую коробочку из-под маленьких шоколадок, он спрятал свою заначку под раковину в кухне и несколько раз на дню проверял. Ничего, что лежат рядом с мусорным ведром. Деньги, как говорится, не пахнут, но там, среди всякого барахла из тряпок и веников, целее будут! А Глеб вернется — и заработки пойдут, и до скифского золота, глядишь, доберется.
Правда, с возвращением Глеба никакой ясности нет. Он позвонил Спасителю, и между ними состоялся какой-то странный разговор. Получалось, Глеб задерживается в Испании. Почему? — темнит. Говорит, так надо. На вопрос, когда же вернется, отвечает, что не знает. Заболел, что ль? Да, говорит, вроде того…
«Черт! Что ж теперь делать-то?» — растерялся Спаситель и для стимуляции мыслительного процесса решил сам себе устроить сабантуй. Грибочков домашней засолки на рынке купил, селедку жирненькую почистил, колбасу ливерную с лучком поджарил да с макаронами смешал. На стол поставил бутылку ледяной водки и впервые потратился на пачку дорогих сигарет. Так, соблазнился что-то. Или задумал примерить на себя достаток. Как это, дескать, ходить по магазинам и покупать не то, что может позволить тощий кошелек, а то, что хочется! Знал бы, как эти цигарки его подведут, — за версту б обошел!
Захмелев, Спаситель наскоро прибрал стол. Наполовину выкуренную сигарету небрежно ткнул в пепельницу и вытряхнул припорошенные пеплом чинарики в мусорное ведро. Засыпая на ходу, побрел к кровати, замысловато выпадая то вправо, то влево, словно путь, которым шел, простреливался.
11
Альбинка держала на ладони забавный брелок с двумя ключами — длинным и коротким. Вспомнила, что давно видела их среди вещей мужа, но какую дверцу они открывали, узнала только сейчас. Значит, это ключи от Сашкиной квартиры! Почему она сказала «если не выбросил»? У Глеба для этого были основания? Похоже, между ней и Глебом действительно что-то произошло. У Альбинки даже кое-какие догадки имелись на сей счет.
Случайно столкнувшись в ресторане с Сашкой, она немало удивилась смущенно-виноватому виду подруги, и только потом до нее дошло: Сашка очень не хочет, чтобы о ее юном спутнике с блудливыми глазками стало известно Глебу. Оробела перед Альбинкой, прямо как младшая жена. На воре шапка горит! Если б не ее внезапное замешательство, Альбинке бы и в голову не пришло задаваться вопросом — спит Сашка с ним или только ест. Теперь-то понятно, что и то и другое. Если это дошло до Глеба или даже не дошло, а он только заподозрил бы Сашку в измене — точно б не простил!
А может, и не простил? Нет, не похоже, судя по довольному Сашкиному голосу… Альбинка подумала, что, видимо, недооценивала все эти годы степень их привязанности друг к другу. Какое там «не простил»! Скорее уж к себе вызвал, и звонила она уже из Испании.
Глеб тоже звонил. У него какие-то неприятности. Возможно, даже скрывается от кого-то. Просил всем, кто будет его разыскивать, говорить про неожиданные проблемы со здоровьем. Уехал, мол, подлечиться в Германию… Конспиратор!
Учитывая их сверххолодные отношения последнее время, разговаривали сухо. Альбинке хотелось выяснить, не обманул ли ее Дмитрий с детективной историей о слежке, якобы организованной Глебом, но всяческие дознания сочла для себя унизительными.
Опустив в карман земной шарик с ключами, Альбинка усмехнулась. Только что разыгранная метафора под названием «мир в кармане» относилась к ней с точностью до наоборот. Такой душевной опустошенности она не ощущала никогда и равнодушно отмечала про себя, что к этой пустоте стала привыкать. Ее не только перестало что-либо волновать, но даже сам этот факт перестал волновать.
Себе самой она казалась набитой опилками куклой. По привычке за ней ухаживала, содержала в чистоте, смазывала кремом кожу, даже делала косметические маски, но при этом сознавала полную бессмысленность своих действий. Новое состояние ее совсем не пугало и даже не трогало. Отмечала, конечно, про себя события особого бесчувствия, но, по правде говоря, они мало ее задевали тоже. Хотя ужин с Митей оставил неприятный осадок.
Сквозь вязкое безразличие, в котором она пребывала, пока он объяснялся в любви и призывал уйти от мужа, Митя все же прорвался, когда упомянул об Испании. Она очень хорошо помнила, что об отъезде Глеба не говорила ему вообще. Историю о каком-то сыщике, которого нанял муж, чтобы следить за ней, а потом на время отъезда в Испанию «отозвал», ей пришлось буквально вытянуть из Мити. Где в этой истории выдумка, а где правда, точно не знала, но ощущение, что кто-то за ней наблюдает, очень тревожило с недавних пор. Неожиданно для себя она перестала вдруг бояться этого человека, стало почти все равно, что с ней случится. Главное, чтобы не произошло ничего унижающего ее достоинство… Хватит!
О том, что Мите пришлось ему заплатить, Альбинка догадалась очень быстро. Ее упрек в его адрес звучал хоть и бесстрастно, но для Мити стал приговором — ему нельзя было идти на контакт с вымогателем, двигало им лишь вульгарное любопытство ревнивца.
В неистовом стремлении объясниться и вымолить прощение Митя был жалок и ужасен. В другое время она бы ни за что не оставила его в таком раздрызганном состоянии — пощадила бы! Теперь ей все равно. Равнодушно объявила Мите, что встречаться они больше не будут.
Она видела себя со стороны, понимала, что выглядит бездушной сытой тварью… но как она выглядит, ее тоже не волновало.
