— Не зароем?
— Некогда, — отмахнулся Тарант. — Да и какая
ему теперь разница?
Когда уходили от берега, в кустах мелькнула серая шерсть, а
с верхушки дерева раздалось радостное «Кар-р-р!».
Спускаясь по лощинке, вышли к лесной тропке. Чувствовался
звериный запах, но на деревьях белели свежие зарубки.
Тарант сказал с неловкостью:
— Ты куда теперь?
— Не знаю, — ответил Фарамунд. — Не знаю.
Уйду куда-нибудь.
Но перед глазами было прекрасное лицо Лютеции. А на шее он
ощутил веревку, что привязывает его к этой местности крепче любых цепей.
— Ладно, — вздохнул Тарант. — Прощай.
— Прощай и ты.
Он молча смотрел, как удаляется спина Таранта. Крикнул:
— Эй, крепость Свена в другой стороне!
Тарант оглянулся, бледный и с осунувшимся лицом, в глазах
страх:
— Я знаю. Но Свен убьет, если я не выполню его приказа.
Да я и сам знаю, что это надо... Мало ли что случилось в дороге!
Он помахал рукой, повернулся и пропал за поворотом тропки.
Фарамунд тупо смотрел на колышущиеся ветки. Затем ноги сами сдвинулись с места,
он пошел все быстрее.
Тарант вздрогнул, оглянулся, переменившись в лице:
— Как ты меня напугал!.. Ты чего?
— Тебя в прошлый раз едва не схватили, — напомнил
Фарамунд.
— Не схватили же...
— В этот раз схватят. У тебя вон глаза бегают, всего
трясет.
Тарант ответил хмуро:
— Еще бы трясло! Но все равно я должен приказ
выполнить. На этом мир стоит.
— На чем?
— На выполнениях, — ответил Тарант туманно. —
Я же обещал? Обещал. Теперь надо идти.
— Вернись, — предложил Фарамунд, — скажи то
же самое, что мы видели в прошлый раз. Мол, больше не увидел. Свен не узнает,
что ты даже не был там.
Тарант печально согласился:
— Свен не узнает. А я?
— Что ты? — спросил Фарамунд, хотя понимал, о чем
говорил Тарант.
— Я ведь знаю. И буду знать.
Он улыбнулся печально, эта улыбка показалась Фарамунду
оскалом смертника. Тарант трусил, он знал, что идет навстречу смерти, но
все-таки шел. И когда снова кивнул, прощаясь, уже навсегда, Фарамунд догнал,
пошел рядом.
Тарант покосился удивленно:
— Ты чего?
— Да так, — ответил Фарамунд со злостью. —
Знаю, что дурак, но иду. Ты дурак, я дурак...
Крепость Багрового Лаурса выглядела еще ярче, а за ночь
словно бы подросла. Вокруг чернели пятна костров, кое-где еще дымились головешки.
Стройка не останавливалась и на ночь, Похоже, Багровый Лаурс, в самом деле,
отчаянно торопился укрепиться, а отоспаться можно и потом, за крепкими стенами.
По единственной дороге в распахнутые ворота тянулись телеги
с бревнами и уже распиленными досками. Гнали скот, везли мешки с зерном и
мукой, на телегах горой вздымались туши забитых оленей, туров, лесных коз.
Через врата оба прошли под бдительными взглядами стражей. К
счастью, Тарант настоял, чтобы Свен выделил им новые сапоги, и сейчас, когда на
воротах оказался тот же страж, он сперва с недоверием всмотрелся в их лица, но
когда взгляд упал на новенькие сапоги, так контрастирующие с потрепанной
одеждой, страж оскалился в понимающей улыбке:
— А, орешники... Вижу, хорошо поторговали.
Тарант суетливо поклонился:
— Спасибо, господин!.. Теперь вся деревня моим сапогам
завидует! А свои старые я теперь здесь продам.
Страж посмотрел на переброшенные через плечо сапоги, оглядел
оценивающе мешки:
— Ого, опять орехи? Что у вас за орешник, что можно
собирать по два урожая?
Тарант замер с раскрытым ртом, Фарамунд сказал виновато:
— Да это мы... гм... у соседей взяли. Они такие, у них
все погниет, а толку не будет. А так им тоже что-то купим... по мелочи.
Страж захохотал, они прошли в город. Тарант оглянулся, голос
упал до шепота:
— А я уже решил, что заглянет в мешок!
— Да ему надо?
— Тебе ничего, а у меня кувшин с маслом выперло краем!
Фарамунд смолчал,
Бург был настолько просторен, что у Фарамунда разбежались
глаза. Через внутренний двор катят огромные бочки, у просторного сарая
выгружают телеги, а еще две открытые повозки, доверху нагруженные оленьими
тушами, стоят у дверей подвалов. Снизу выскакивают дюжие мужики, стаскивают
оленей с таким проворством, словно битую птицу, исчезают во тьме.
Справа деловито стучит молоточек, за ним послушно бухают
тяжелые молоты. Фарамунд ощутил запах горящего железа, древесного угля, а
ветерок донес вкусный аромат свежего хлеба. Мимо простучала копытами
удивительно грациозная лошадь, на Фарамунда взглянули ее коричневые глаза, не
по-лошажьи умные. Тащил ее за повод заспанный парнишка, толстый и настолько
грязный, что у Фарамунда зачесались руки выхватить повод, вскочить в седло и...
Он вздохнул, опустил голову и постарался сгорбиться. Тарант
шаркал ногами, лицо делал глупое. Возле оружейника остановились, раскрыли рты.
Притворяться не пришлось: таких мечей, что стоят в углу, как простые палки, нет
даже у Свена.
Трое подмастерьев накручивали на стержень проволоку, чтобы
получилась длинная спираль, еще один разрубывал по одной стороне. Разомкнутые
кольца ссыпали в деревянное ведро, мальчишка бегом, перекосившись в другую
сторону, тащил через двор напротив. Там тоже гремели молотки. Фарамунд понял,
что именно там кольца собирают в кольчуги, хозяин здешней крепости готовится к
серьезной войне.
Фарамунд спросил Таранта шепотом:
— Сколько здесь человек на воротах?
Лицо Таранта тоже было потрясенное, а челюсть отвисла.
— Не меньше двадцати. А то и тридцать.
— Они там и живут в башенках?
— Нет, в схолах.
— В схолах?
— Ну, многие так называют бараки для воинов. Это
по-римски.
К ним присматривались настороженно и злобно. Любой человек
несет опасность, Тарант старался все время улыбаться, всем кланялся. Двое
мужчин загородили дорогу:
— Чем торгуешь, чужак?
— Принесли орехи, масло, — затараторил
Тарант, — Благородному Лаурсу должно понравится!
— Будет вами Лаурс заниматься, — буркнул один.
Второй шагнул мимо, потеряв интерес к деревенщине, первый поспешил за ним.
Тихохонько прошли к другой лавке, Тарант показал на здание с
соломенной крышей, плотно примыкающее к главному дому.
