Фарамунд выкрикнул зло:
— Рассказывай все! Подробно. Пропустишь хоть слово...
— Ее увез, — объяснял Унгардлик, — как
говорят уцелевшие, бросив поперек седла, всадник на огромном белом жеребце. По
описанию походит на Савигорда — второго такого гиганта поискать!.. Остальные с
ним на черных конях, все с одинаковыми мечами и щитами. Вороные, как известно,
самые быстрые кони на свете, а что у всех одинаковые мечи и щиты, это значит,
что Савигорд бросил на похищение Лютеции свою отборную дружину!
— А остальные его люди?
— Либо полегли, пока брали крепость, либо на
подхвате... Когда мы пустились было в погоню, только их и рубили!.. Значит,
Савигорд оставил их как заграждение. А его конный отряд несся, как птицы... Мы
их преследовали трое суток, потом потеряли след.
Тревор ел быстро, жадно, но иногда словно забывал жевать,
глаза невидяще устремлялись в пространство, снова спохватывался, мясо исчезало,
словно сухой кустарник при лесном пожаре, а кости трещали на острых зубах и
вылетали, как из камнедробилки, мелкими сухими осколками. Редьярд насыщался
неспешно, стараясь не выказывать голода.
— Если мы знаем, где бург Савигорда... — начал он
осторожно, но Унгардлик прервал:
— Я же говорил, у него три бурга! К тому же следы вели
вообще в сторону, как говорят, его военного лагеря. У него пятьсот воинов, все
прошли с ним через десяток сражений.
— Всего пятьсот, — процедил Фарамунд с ненавистью. —
Всего лишь!
Громыхало поинтересовался:
— Что будем делать, рекс? Поднимать людей?
Унгардлик осушил кубок с вином, поднялся, его поддержали под
руки, с трудом вылез из-за стола, а из зала вышел, придерживаясь за стенку.
Слуги подали на стол только что запеченное в тесте оленье
мясо, поставили кувшины с вином.
Тревор кивнул одобрительно, ему наполнили кубок первому. Он
вытащил из-за пояса громадный нож, умело вырезал часть бока с ребрами, ухватил
обеими руками.
— Там настоящие леса, — пробурчал он. — Деревья
в три обхвата, завал на завале, валежины, ямы... Даже не знаю, как пройдут с
конями?.. Хорошо мясо готовят, только корочку можно подрумянить больше... А еще
там болота на каждом шагу. Такие топи, я вам скажу! Если не местные черти им
дорогу показывают, то кто?
— Надо было собак пустить по следу, — сказал
Редьярд недружелюбно.
— По болоту?
— Ну, не везде же там болота...
— Если и есть тропки, то лишь черти их знают!
Во дворе прозвучал крик. Фарамунд оказался у окна раньше,
чем кто-то успел подняться из-за стола. Посреди двора на свежем коне гарцевал
всадник. Конь хрипел и пытался встать на дыбы. Фарамунд с удивлением узнал
Унгардлика. Мальчишки торопливо расседлывали другого коня, а незнакомый молодой
воин в сильнейшей усталости рухнул на ступеньки крыльца.
Похоже, перекусив и вылакав кувшин вина, жилистый Унгардлик
сразу ожил, а усталость с него словно ветром сдуло. Сейчас он орал, размахивал
руками, привлекая к себе внимание:
— Рекс!.. Рекс!.. С юга идет большой римский отряд!..
— К нам? — крикнул Громыхало.
— К тому городу, что мы у них отобрали! К Люнеусу!
За спиной Фарамунда громыхали лавки. Все вскакивали, звенело
оружие. Внизу ржали кони, их бегом выводили из конюшни, воины торопливо
взнуздывали, вскакивали в седла.
Унгардлик счастливо кричал:
— С собой ведут огромное стадо и агромадный обоз!..
Тревор цыкнул:
— Чего ликуешь, дурень? Это же римляне...
— Ну и что? — вскричал Унгардлик. — Ну и что?
Фарамунд сидел за столом в оцепенении, ладони сжимали виски.
Громыхало обернулся, в глазах понимание, потрогал за плечо:
— Рекс!.. Рекс!.. Ты нам нужен.
— К демонам, — ругнулся Фарамунд — Лютеция...
Только Лютеция! Да пусть провалится в преисподнюю весь мир, если в нем нет
Лютеции!.. Я отправляюсь на поиски. Вели собрать небольшой отряд. Выеду
немедленно
Громыхало крякнул, развел руками, снова крякнул, уже громче,
наконец пробасил тяжело:
— Все верно. Мужчина должен идти за своей женщиной,
куда бы ее ни увезли. Идти и спасать, даже если потребуется разрушить чьи-то
державы!
— Вот я и...
Громыхало повысил голос:
— Но ты завоевал Люнеус для Лютеции!.. Мы ж треть
войска положили, забыл?.. Море крови было пролито, ручье покраснели и
вздулись!.. И вот теперь этот город у нас отберут? И Лютеция, твоя Лютеция его
не получит!
Фарамунд ощутил, словно по голове ударили огромным молотом.
В глазах потемнело, а в черепе раздался звон. Он вскочил так резко, что перед
глазами заплясали черные мухи.
— Коня!.. Где мой конь?
Из темноты донесся хмурый голос:
— Седлают.
Когда он выскочил на крыльцо, со двора уже неслись в сторону
распахнутых ворот всадники. Впереди развевался золотистый плащ Унгардлика, во
дворе в седлах оставались только Громыхало и Вехульд.
Он вдел ногу в стремя, в голове мелькнула злая мысль: ну и
что, как сказал Унгардлик? Римлян не раз били. А смятение Тревора — это просто
память о прежних римлянах, некогда непобедимых...
Громыхало и Вехульд повернулись к Фарамунду. Тот бросил
коротко:
— Выступаем наперехват. Дадим бой.
Вехульд набрал в грудь воздуха, так что плечи поднялись выше
ушей, раздулся, а когда приложил к губам рог, свирепый рев прокатился ко всему
лесу, будоража нервы, заставляя волосы вставать дыбом.
Когда последние всадники покидали бург, из распахнутых ворот
конюшни выметнулся на низкорослой рыжей лошадке странный всадник. В мужской
одежде Клотильду легко приняли бы за молодого воина, но ее черные как ночь
волосы развевались по ветру, только на лбу она прихватила их металлическим
обручем,
Лихо гикнув, она понеслась вслед уходящему войску.
Реку они одолели, не останавливаясь. Унгардлик указал
удобное место для брода, но после дождей воды прибыло, в двух местах ноги не
достигали дна, их сносило по течению, но, к счастью, там намыло песчаную косу,
что вела до самого берега.
Осторожные переплыли реку вместе с конем, а кто-то на плоту
или на пустом бурдюке, наполненном воздухом. Вскоре уже все войско отряхивалось
на другом берегу. Фарамунд взобрался на самое высокое место, быстро с седла
оглядел окрестности.
В небе разгорается чистый ясный свет, но внизу верхушки
деревьев торчат из такого плотного тумана, что все, кажется, засыпано толстым
слоем снега. Низины утонули в тумане, все ярки, овраги, кое-где туман покрыл
деревья целиком, кое-где торчали зеленые верхушки.
