За деревьями на расчищенном пространстве виднелись крыши
пяти землянок. Яркое солнце заливало всю гигантскую поляну золотыми лучами,
воздух был чист и светел, очень медленно проплыл серебристый комочек паутины.
Фарамунд даже разглядел такого же серебристого паучка с золотыми пятнышками на
спине.
Несколько человек сидели у костра, трое расположились в сторонке,
точили мечи, протирали их тряпками. Еще двое осматривали коней, поднимали им
ноги, щупали копыта.
Фарамунд наконец вычленил взглядом того гиганта, о котором
Унгардлик говорил с таким страхом. Спокойный, тот сидел неподвижно под
толстенным дубом. В таких же серых, как кора дуба, латах, потертых, но
настолько толстых, что и лезвие топора увязнет, как в самом дубе. Огромная, как
котел, голова, лицо серое, корявое, словно тоже покрытое корой. Веки опустил,
руки скрещены на могучей груди, спиной прислонился к дереву. Похоже, дремлет.
Длинные грязные волосы падают на плечи, шеи не видать, но кто бы сомневался,
что толстая, как дерево. А что силен и огромен — не заметить трудно. Когда орел
дремлет на ветке, все равно видно, что у него есть крылья...
— Корнуган, — прошептал Унгардлик рядом, —
бастард...
— Что за бастард?
— Говорят, Корнуган и Настион — братья по отцу самому
Савигорду. Их отец, как все мы, греб все, что только шевелилось... а что не
шевелилось — тоже. Видишь, какие чудища рождаются!.. Савигорд им доверяет
водить отряды.
С другой стороны неслышно подполз Вехульд. Фарамунд
прошептал:
— Ты берешь тех, что с конями... А ты, Унгардлик,
отрежешь дорогу бегущим...
— Почему я? — удивился Вехульд.
— А кто же?
— Да так... Мужичье с топорами.
— Не привередничай, — строго сказал
Фарамунд. — Надо, чтобы никто не ушел. Понял?
— Да, я потом... можно?
— Нельзя, — отрубил Фарамунд. — Рикигур... Ты
где? Бери пять человек, отсечешь от леса. Справа, судя по всему, река, так что
туда пусть бегут, возьмешь прямо в воде. Людей выбирай сам.
— А ты, рекс?
— Я беру Корнугана, — ответил Фарамунд
яростно. — Я убью его!
— Всегда себе самое лучшее, — вздохнул Вехульд.
Фарамунд раздвинул кусты, сердце уже бухало яростно и часто,
выхватил меч, бросился через поляну и только когда его заметили, проревел люто:
— Лютеция!
Федераты вскакивали с такой поспешностью, что один влетел в
костер, а другой упал навзничь через колоду. Справа и слева от Фарамунда
метнули дротики. Сам он несся как тур, рычал как волк. В длинном прыжке перелетел
костер, на лету рассек голову крупного белобрысого мужика, сшиб второго. Меч в
его руке срубил еще и еще, а вокруг с криками метались люди, он видел
оскаленные рты, слышал крики ужаса и злости. Меч в его руке с треском рубил
человеческую плоть, крушил черепа, на руки и в лицо брызгало теплой кровью.
Гигант, что сидел под деревом, поднялся неспешно, но меч
сразу же холодно блеснул в правой руке, левая скользнула в ременные петли
широкого щита. Он сделал шаг, преграждая дорогу самому опасному, как он считал,
и Фарамунд поспешно остановился. Корнуган не сделал ни одного лишнего движения,
что говорит о воинском опыте, а то, что он выбрал себе в противники именно его,
рекса, тоже выдает опыт и смекалку...
Мечи сшиблись, звон, полетели искры. Фарамунд рубился быстро,
гиганты всегда уступают в скорости, меч в его то и дело опережал движения
гиганта, но тот дрался умело, скупыми движениями парировал удары, наступал,
Фарамунд ощутил, что отступает, а под ноги попадается всякая дрянь, стоит же
хотя бы пошатнуться...
На широком лице Корнугана появилась злая усмешка. Голова как
валун, глаза упрятаны под нависающими костями, такими толстыми, что молотом не
разбить, а огромные, как бревна, руки умело подставляют щит, взмахивают мечом,
снова щит, меч, а он отступает, отступает, под подошвами скользит грязь...
Фарамунд вперил взгляд через плечо гиганта, крикнул
нетерпеливо:
— Да бей же!
Корнуган, как ужаленный, повернулся, моментально прикрываясь
щитом, а лезвие меча Фарамунда почти сразу пошло вперед, вонзилось в левый бок.
Корнуган, не обнаружив никого за спиной, так же быстро повернулся, но опоздал:
Фарамунд нажал, руку дернуло, он чувствовал, как неохотно раздвинулись толстые
ребра, затем толчок, он поспешно отскочил, меч выдернул с огромным усилием.
Гигант тяжело шагнул за ним, из широкой раны струей хлестала
кровь. Глаза широко раскрылись:
— Ты... Это подло!.. Не по правилам...
Дыхание с таким усилием вырывалось из груди Фарамунда, что
он сам едва услышал свои слова:
— Пошел в ад!.. Правила... Ты вдвое сильнее... Я только
уравнял... силы...
Корнуган замахнулся, Фарамунд отскочил. Несколько мгновений
гигант пытался сразить его, даже отбросил щит, Фарамунд отступал, уворачивался,
а когда заметил, что Корнугана уже шатает от потери крови, быстро шагнул
навстречу, принял его меч на щит, а сам коротко и страшно ударил горизонтально.
Хрястнули кости, огромная голова скатилась с плеч. Из
обрубка шеи брызнули пузырящиеся струи горячей крови. Тело замедленно рухнуло
навзничь, а Фарамунд прислонился спиной к дереву, жадно хватал широко раскрытым
ртом воздух.
На поляне шел кровавый жестокий бой. Франки с воплями
торопливо рубили тех, кто успел схватить оружие, и кто не успел. На поляне
звенел крик, железо звонко лязгало, люди падали, обливаясь кровью.
Фарамунд, почти не переведя духа, метнулся к единственному
бревенчатому домику. В тот момент, когда он собирался толкнуть дверь, та
распахнулась, и он пихнул, как ему показалось, надвигающуюся скалу.
Навстречу шагнул, как-то боком и пригибая голову, массивный
человек. Они буквально ударились друг о друга, но когда незнакомец разогнулся,
дрожь пробежала по телу Фарамунда. Это оказался гигант, второй гигант, явно —
брат, который Настион. Понятно, почему выдвинулся боком: широкие плечи застряли
бы в проходе.
Голова огромная, как пивной котел, широкие скулы, синие
глаза, что посмотрели на Фарамунда с брезгливым презрением.
Фарамунд, яростно крикнул, его меч описал полукруг, Настион
уклонился с неожиданной ловкостью. Лезвие впилось в балку. Фарамунд дернул на
себя, но опоздал: кулак Настиона метнулся вперед, руку ожгло болью. Фарамунд
отпрыгнул, меч остался торчать в дереве, а гигант шагнул вперед.
— Умри! — страшно вскрикнул Фарамунд.
Он прыгнул вперед, Настион распахнул руки, они сцепились,
обхватив друг друга. Фарамунд напрягся, его сжимало как стальными тисками. Он
попробовал приподнять Настиона, но ощутил, как его собственные ноги оторвались
от земли. Он стискивал руки изо всех сил, мышцы трещали, а в голове стучало как
молотками, разбивая череп изнутри.
