Громыхало и Вехульд не захотели оставить рекса, даже
богатейший обоз не соблазнил, ехали сзади, негромко переговаривались. Вперед
попеременно выезжали молодые всадники на легких конях, искали пути. Хотя о
завалах, тупиках сообщали заблаговременно, но иногда и те лесные тропки, что
казались проходимыми, заводили в тупик. Приходилось ломиться через кусты,
слезать и тащить коней под уздцы.
Направление определяли по деревьям, муравьиным кучам,
зеленому мху на стволах. Фарамунд двигался в этом теле, которое и без него
знало, что делать, а в черепе возникали сцены, как он обустраивает для Лютеции
их бург, как открываются городские врата, он выезжает, а она машет вслед
платочком из высокой каменной башни...
Вздрогнул, впереди раздался предостерегающий крик
Унгардлика:
— Опасность!.. Всем стоять!
Отряд послушно остановил коней, а Громыхало и Вехульд, конечно
же, пустили коней вперед. Тронт и Агахильд переглянулись, выдвинулись на
полкорпуса, готовые закрыть рекса своими телами.
Деревья медленно раздвигались. Ветерок донес запах гнили,
разложения. Дальше простиралось унылое безнадежное болото, уже умирающее,
кое-где даже торчали одинокие деревца, жалкие и болезненные, вся поверхность
покрыта то ли густой тиной, то ли уже тонким слоем мха... но коня не выдержит,
даже под человеком прорвется, а бугристые кочки ненадежны...
Снова раздался крик Унгардлика. Оттуда слышались тяжелые
чавкающие звуки. Фарамунд взглянул в ту сторону. Кровь застыла в жилах.
Из-за деревьев, тяжело ступая по болоту, вышел великан.
Сперва Фарамунду почудилось, что это толстый человек с непомерно огромной
головой сидит на коне, но когда тот выдвинулся весь, Фарамунд невольно ахнул.
Великан ростом вдвое выше любого из них, даже над всадником возвышался бы
головой и даже плечами! К тому же шире втрое, а на покрывало на его плечах ушли
шкуры с десятка матерых лосей.
Великан держал на плече ствол дерева корнями вперед, ветви
волочились, сдирая покров мха. Топь достигала ему только до колен. Завидев
людей, он медленно повернул к ним массивную голову. На Фарамунда взглянуло
страшное заросшее серой шерстью лицо. Глаза прятались под выступающими уступами
надбровий, уши оттопыривались острые, как у волка, но серые неопрятные волосы
падали на плечи чисто по-человечески, а грязная спутанная борода достигала
груди.
Унгардлик, от которого великан, оказался совсем близко, не
выдержал, вскрикнул тонко, Фарамунд увидел, как в руке молодого воина блеснула
искорка на тонком жале дротика...
Великан так же замедленно взглянул на бок, куда ударил
дротик. Пробив шкуру лося, он вроде бы воткнулся, как в дерево, но при движении
великана его сдвинуло, он бессильно повис на шкуре. Похоже, великан даже не
понял, что его царапнуло.
— Великан! — заорал вдруг Вехульд. —
Великан!!!
Громыхало заворчал, конь под ним захрапел, попятился.
Громыхало торопливо слез, его ноги тоже погрузились до колен, прорвав зеленую
поверхность мха. Всадники торопливо соскакивали на землю, нестройной толпой
ринулись на великана.
В воздух взвились дротики. Великан уронил дерево, послышался
глухой чавкающий удар. Зелень расплескалась широкими волнами, людей забрызгало,
на каждом повисли клочья тины, мха, болотных растений.
Фарамунд ощутил, что тоже кричит, бежит по болоту, в руке
меч, горячая кровь вздувает мускулы. Великан отбивался голыми руками. Фарамунд
видел, как ладонь его, огромная, как дверь, смела Унгардлика, тот взлетел в
воздух, а в этот момент Громыхало со всего размаха ударил своим ужасающим
молотом великана по колену.
Вехульд подскочил сзади и рубанул наискось по вздутым
подколенным жилам другой ноги. Болото вздрогнуло от страшного нечеловеческого
рева. Великан зашатался, люди разбежались, как вспугнутые мыши.
Огромное тело рухнуло. Фарамунда едва не сбила волна тухлой
воды и грязи. Он пробился к великану, тот пытался подняться. Его меч ударил
великана по шее, по руке. Фарамунд услышал свой крик, а руки безостановочно
рубили, от ударов меча оставались страшные раны. Он прыгнул на тушу великана,
ощутил, как под ногами бьется огромное чудовищное сердце, нанес тяжелый удар по
голове.
Руки едва не вывернуло в плечах. Отдача была такой, будто он
ударил по каменному валуну. Меч устоял, не переломился как сухая хворостина, и
Фарамунд в боевой ярости рубил толстую шею, а рядом уже появились другие,
сверкало оружие, только к нему не прилипла грязь, тело рубили, кромсали, во все
стороны брызгали потоки горячей крови.
Рев становился все тише, а массивная туша наконец дернулась
в последний раз, застыла. Вехульд все еще рубил, остальные тяжело дышали,
стирали с лиц грязь.
Глаза у всех возбужденно блестели. Громыхало тяжело перевел
дыхание, пнул неподвижное тело, что наполовину погрузилось в болото:
— Мы все-таки завалили!.. Мы его все-таки завалили!
Кусты затрещали, оттуда приволокли под руки Унгардлика. Он
весь был в тине, облеплен рыжей грязью, словно великан еще и вдавил его в
глинистое дно. Но юный герой бледно улыбался, выкрикивал:
— Мы — победители великана!.. Мы — победители великана!
Фарамунд уперся спиной в дерево. Грудь вздымалась бурно,
взгляд прикипел к поверженному гиганту. Из широких ран кровь все еще хлестала
потоками, смывая с тела грязь, тину, на много шагов вокруг покрывала болото
тонким красным слоем. Парующим ручейком бежала между зеленых кочек,
впитывалась, превращая их тоже в красные зловещие наросты.
— Мы его завалили! — повторил Громыхало. Он
вскинул обе руки, потряс огромным молотом. — Мы победили великана!
Фарамунд все еще дышал тяжело, наконец отпихнулся от дерева.
Пурпурный ручеек подобрался к подошвам, Фарамунд с трудом отступил. Не хотел
ступать в кровь исполина, хотя руки, грудь и даже лицо в брызгах его крови.
— Да, — сказал он, — да... такого...
такого... Постой, а за что мы его?
Громыхало дернулся, оглянулся. Фарамунд и сам чувствовал,
что вопрос вообще-то дурацкий, но слово уже вылетело.
— Как за что? — удивился Громыхало. — Он
же... великан!
— Ну да, — согласился Фарамунд, — великан. А
убили за что?
Громыхало с неудовольствием пожал плечами:
— Рекс, тебя слишком сильно по голове... Любому дубу
понятно, что это ж великан!
Фарамунд кивнул. Да, конечно. За то, что великан. Глупые
вопросы задает их вождь, странные. Словно тот давнишний удар по голове что-то
нарушил. Понятно же, что раз великан — этого уже достаточно. Безобидный народец
холмов и то истребляют так, словно это самые лютые враги на свете...
Глава 22
Унгардлик рвался разрубить великана на части, взять с собой
голову. Фарамунд скривился, махнул рукой: как хотите, его рука уже нетерпеливо
дернула повод, конь пошел рысью.
