Служебное удостоверение сотрудника Таганрогской милиции И. Т. Гудец, выданное зондеркомандой 10а
Согласно приказу Гиммлера от 6 ноября 1941 г., для батальонов «шума» была установлена следующая нумерация: рейхскомиссариат «Остланд» — от 1-го до 50-го, белорусские и русские области в зоне военного управления — от 51-го до 100-го, рейхскомиссариат «Украина» и украинские области в зоне военного управления — от 101-го до 200-ш. Позднее эта нумерация была расширена за счет прибалтийских батальонов
[122].
Надо отметить, что во многих батальонах «шума», сформированных как украинские и белорусские части, оказалось огромное количество русских, которые, желая облегчить свое положение, выдавали себя за украинцев и белорусов. Аналогичная ситуация сложилась и в Прибалтике, где русские в массовом порядке поступали на службу в так называемые «латгальские батальоны» (из русского населения были созданы 314 и 315-й батальоны).
Первый вспомогательный полицейский батальон был сформирован 10 июля 1941 г. в Белостоке как «украинский». Наделе в него записалось и значительное число русских военнопленных. В августе батальон прибыл в Минск, где был разделен на 41-й и 42-й батальоны «шума». Причем первым командовал бывший лейтенант РККА Александр Яловой, а вторым — бывший летчик лейтенант РККА Крючков. В оба батальона входило 1086 человек1. Формально украинскими, а по существу — русскими, были сформированные в Ростове-на-Дону 166, 167, 168 и 169-й батальоны «шума». Очевидно, русскими по составу были белорусские батальоны «шума» № 60, 64 и 65, которые впоследствии были включены в состав 30-й гренадерской дивизии войск СС (2-й русской), а в конце войны — переданы на формирование 600-й русской дивизии вермахта.
В оккупированном Крыму к ноябрю 1942 г. было создано 8 батальонов «шума»: № 147 и № 154 — в Симферополе, № 148 — в Карасубазаре, № 149 — в Бахчисарае, № 150 — в Ялте, № 151 — в Алуште, № 152 — в Джанкое, № 153 — в Феодосии. Хотя большая часть личного состава этих подразделений была набрана из крымских татар, за формирование ряда крымских подразделений отвечали, в частности, русские коллаборационисты, в том числе будущий командующий военно-воздушными силами РОА В.И. Мальцев
[123].
Кроме того, немцами создавались и казачьи батальоны «шума». Следует напомнить, что казаков оккупанты считали отдельным этносом, и называли их «равноценными соратниками, которые вместе с германскими солдатами участвуют в борьбе против большевистских врагов»3. Из казаков были созданы следующие части вспомогательной полиции и заводской охраны: 135, 159, 160, 209, 210 и 211-й «шума» батальоны, 557 и 558-й батальоны заводской охраны. Общая численность этих формирований составляла от 2400 до 4000 человек
[124].
У входа в здание районной полиции
Каждый батальон «шума» по штатному расписанию состоял из штаба и четырех стрелковых рот (в каждой—три стрелковых и один пулеметный взводы, всего 124 человека). Общая численность батальона должна была составлять около 500 человек, но на практике некоторые батальоны насчитывали до 1000 полицейских
[125]. Батальоны «шума» находились в распоряжении соответствующих высших фюреров СС и полиции, но могли придаваться, к примеру, охранным соединениям тыловых войск вермахта.
Следует заметить, что ряд охранных отрядов и подразделений, сформированных из граждан русской национальности, выполняли фактически такие же функции, как и батальоны «шума» (в некоторых случаях они были аналогично обмундированы). Это относится, например, к батальонам «народной стражи». Историк С.И. Дробязко пишет: «На территории Орловской области действовали части так называемой Народной стражи (Volkswehr), представлявшие собой созданные по территориальному принципу батальоны и роты. В ноябре 1942 г. три батальона Народной стражи — Трубчевский, Дмитровский и Кромский — были переименованы в 618-й, 619-й и 620-й восточные батальоны с переподчинением их командованию армейского тылового района... К июню 1943 г. имелось 10 батальонов Народной стражи и 1 отдельная рота (всего свыше 5 тыс. человек)... В конце 1943 — начале 1944 г. эти отряды в основном прекратили свое существование, влившись в состав регулярных формирований восточных войск»
[126].
Значительное количество сотрудников русской вспомогательной полиции, служивших при немецких комендатурах, отделениях полевой жандармерии и тайной полевой полиции, в последующем пополнили различные подразделения специального назначения, предназначенных для борьбы с партизанами и подпольщиками. В первую очередь это касается «местных боевых формирований» (ЕКА), истребительных и охотничьих команд (Бишлера, Шмидта, Фишера и т.п.), отдельных восточных батальонов (таких как «Шелонь»), принимавших активное участие в подавлении сил советского сопротивления.
То же самое можно сказать и о подразделениях по борьбе с партизанами, которые создавались под непосредственным руководством полиции безопасности и СД — сотрудников оперативных групп и команд, представлявших органы СС в военной зоне оккупации. Личный состав этих подразделений формировался почти исключительно из сотрудников волостной и районной полиции, положительно зарекомендовавших себя в глазах оккупантов. Из них отбирались наиболее способные, подготовленные в военном плане кандидаты с целью дальнейшего использования по линии эсэсовской разведки и контрразведки, в частности — для задач диверсионного характера.
ВЫПОЛНЕНИЕ ЗАДАЧ ПО ПОДДЕРЖАНИЮ ПОРЯДКА И БОРЬБА С КРИМИНАЛЬНОЙ
Несмотря на незначительную численность личного состава (штат полицейского участка зачастую не превышал нескольких человек), немецким ставленникам удалось достаточно успешно разрешить задачу по поддержанию порядка на улицах городов, не говоря уже о борьбе с криминальной преступностью. Н. Ломагин констатирует: «Число уголовных преступлений в оккупированных областях по сравнению с советским временем резко сократилось»
[127].
