…Все в том же 1931 году произошло поистине трагическое событие, коснувшееся Мао Цзэдуна. В июле его вторая жена Ян Кайхуэй, подарившая ему двух сыновей, была арестована и обезглавлена в городе Чаша по приказу Хэ Цзяня, губернатора провинции Хунань. Как воспринял, как пережил это Мао Цзэдун — неизвестно. Зато известно другое — за два года до этой трагедии он женился в третий раз.
…«В середине седьмого месяца председатель Мао прибыл во главе нашего полка в уезд Юнсинь, где мы поселились в здании волостной управы. Местные юнсиньские товарищи часто приходили повидаться с председателем Мао. Была среди них и товарищ Хэ, красивая и бойкая. Она особенно много беседовала с председателем. В первый же вечер товарищ Хэ прислала пару гусей и две фляжки байгара (рисовая водка. — A. Ж.). Председатель пригласил ее остаться поужинать. За трапезой они очень сблизились. На второй день председатель созвал собрание юнсиньской партячейки, и эта девушка выступала больше всех. Собрание закончилось только в одиннадцать вечера. Председатель сказал, что ему еще нужно обсудить очень важный вопрос с товарищем Хэ. Они работали долго. Наутро, встав с постели, председатель умылся и с радостным выражением лица сказал нам: «Мы с товарищем Хэ полюбили друг друга, у нас товарищеская любовь переросла в супружескую. Это начало совместной жизни в революционной борьбе». При этом смеющаяся товарищ Хэ стояла рядом, по правую руку от председателя.
Такой в памяти одного из охранников Мао запечатлелась церемония, в ходе которой Председатель КПК сам сочетал себя третьим браком с 17-летней крестьянской девушкой, командовавшей местным отрядом самообороны, метко стрелявшей с обеих рук.
С этого момента товарищ Хэ — Хэ Цзычжэнь старалась всегда быть подле председателя. Она подарила ему пятерых дочек. Но и к ней, как к Ян Кайхуэй, судьба оказалась неблагосклонной. В одной из стычек с гоминьдановцами Хэ Цзычжэнь получила 20(!) шрапнельных ран, из них 8 серьезных. Начались мучительные годы бесконечного лечения. В конечном итоге ее переправили в Москву. Врачи оказались бессильны. Она скончалась в одной из московских клиник. А пять дочек председателя Мао были розданы на воспитание в крестьянские семьи.
* * *
Пост Председателя Китайской советской республики не повлек упрочения пошатнувшихся позиций Мао Цзэдуна в партии и армии. Его реальная власть и влияние продолжали падать. На расширенном совещании Политбюро в городе Нинду в 1932 году его подвергли уничтожающей критике. Но Мао Цээдун не падал духом.
В январе 1934 года в окрестностях Жуйцзиня прошел 5-й пленум ЦК КПК, а вслед за ним — II Всекитайский съезд представителей советских районов.
Истекли три года со времени предыдущего пленума, на котором руководство КПК было укреплено марксистами-интернационалистами, проводниками директив Коминтерна. Почти столько же времени прошло с момента провозглашения Китайской советской республики, председателем которой был избран разжалованный Мао Цзэдун.
Теперь предстояло выявить, насколько за это время сблизились позиции противостоящих сторон и можно ли говорить о плодотворном сотрудничестве между ними.
И пленум, и съезд официально констатировали, что между сторонами поддерживаются более тесные, чем прежде, рабочие контакты, благодаря чему удалось стабилизировать экономическую, а также политическую ситуацию в республике. Положительным моментом было и то, что все решения и на этом, и на другом форуме принимались единогласно. Однако…
Мао Цзэдун бойкотировал работу пленума. Еще на стадии подготовки к нему он заявил, что не сможет принять в нем участие «в связи с плохим состоянием здоровья».
На съезде же он, «выздоровев», выступил с основным докладом, внешне выдержанном в полном соответствии с политической линией, намеченной директивой пленума. Однако формулировки, заимствованные из решений пленума и выступлений его участников, выглядели в докладе Мао Цзэдуна на удивление близкими к его собственным оценкам и взглядам. И это не ускользнуло от внимания делегатов съезда.
Чем же закончились эти два форума? Кто на них выиграл? А кто — проиграл? На эти вопросы отвечает участник обоих форумов О. Браун:
«5-й пленум пополнил ЦК новыми членами и кандидатами. Он избрал новое Политбюро, в состав которого, если мне не изменяет память, вошел и Мао Цзэдун, и утвердил Бо Гу генеральным секретарем. II Всекитайский съезд Советов в свою очередь утвердил Мао Цзэдуна председателем Исполнительного комитета Временного Центрального правительства Китайской советской республики, но не назначил его председателем Совета народных комиссаров. Этот пост по рекомендация пленума ЦК занял Ло Фу, который остался также секретарем ЦК. Заместителями председателя Исполнительного комитета были избраны Сян Ин и Чжан Готао (заочно). Бо Гу и Ло Фу формально вошли и в состав Реввоенсовета.
Таким образом, большинство ключевых постов в ЦК и правительстве было занято марксистско-ленинскими кадрами. Однако было бы ошибочным делать отсюда вывод, что стала проводиться их политическая линия. Ни 5-й пленум ЦК, ни II съезд Советов не внесли окончательной ясности в основные вопросы китайской революции, по которым издавна существовали разногласия и, следовательно, сохранялась почва для будущих распрей.
…Мао Цзэдун мог быть доволен съездом. Он укрепил свой авторитет политического руководителя Центрального советского района и теперь готовился взять реванш за двойное поражение в ЦК. Под ширмой политического единства и товарищеского сотрудничества он вновь развернул борьбу за руководящее положение в партии, правительстве и армии».
* * *
Неоднократно упоминавшийся Отто Браун, немецкий коммунист, сразу же по окончании весной 1932 года Военной академии имени М. В. Фрунзе был направлен Исполнительным комитетом Коминтерна в Китай, где пробыл семь с половиной лет, до осени 1939 года. «В общих чертах, — пишет он в своих мемуарах, — моя задача заключалась в том, чтобы в качестве военного советника помогать Коммунистической партии Китая в ее борьбе на два фронта: против японских агрессоров и против реакционного режима Чан Кайши». А это предполагало постоянный контакт Ли Дэ, как называли Отто Брауна его китайские коллеги, с высшими руководителями KПK, включая Мао Цзэдуна. С ним он лично встречался и беседовал, а также наблюдал его поведение на заседаниях Политбюро и даже его Постоянного комитета в течение нескольких лет. Каким запечатлелся председатель Мао в памяти Ли Дэ?
«Стройный, худощавый человек лет сорока, он поначалу произвел на меня впечатление скорее мыслителя и поэта, нежели политического деятеля и солдата. В тех редких случаях, когда мы встречались в непринужденной праздничной обстановке, он вел себя сдержанно и с достоинством, подбивая, однако, других на выпивку, болтовню и пение. Сам он в разговорах отделывался афоризмами, которые хотя и звучали вроде бы безобидно, но всегда имели скрытый смысл, а порой содержали и злой сарказм. Так, я долго не мог привыкнуть к таким острым блюдам, как жареный стручковый перец, излюбленная еда в Южном Китае, особенно на родине Мао, в Хунани. Это дало повод Мао язвительно заметить: «Красный перец — пища настоящего революционера» и еще: «Кто не выносят красного перца, тот не солдат». Когда впервые встал вопрос, следует ли нашим главным силам прорывать блокаду Центрального советского района, он ответил иносказательно — цитатой, по-моему, из Лао-цзы: «Плохой мясник разрубает кости острым топором, хороший — отделяет их друг от друга тупым ножом». Он вообще имел обыкновение обращаться к образам фольклора и цитировать китайских философов, полководцев и государственных деятелей прошлого. Мне говорили, что ставшие известными восемь политических и четыре тактических принципа Красной армии он также частично позаимствовал из истории, в частности из лозунгов Тайпинского восстания во второй половине XIX века. Тезис о том, что войска должны вступать в бой только при полной уверенности в победе, созвучен аналогичному положению из «Трактата о военном искусстве» древнекитайского полководца Сунь-цзы. Правда, это не помешало ему во время Великого похода цитировать и другое место из того же Сунь-цзы, где говорится, что солдат надо размещать на таких позициях, откуда они не могут удрать, и тогда они будут стоять насмерть. Упоминавшийся выше афоризм о красном перце Мао варьировал в зависимости от ситуации. В Юньнани символом подлинного революционера стали кубики опиума, которыми Красная армия расплачивалась вместо серебра, а в Сикане — вши, которые буквально съедали нас. Подобные поговорки, сравнения, образы, перечень которых можно было бы умножить, выдавали его утилитарный, прагматический образ мышления, но они достигали цели, так как употреблялись каждый раз по какому-нибудь конкретному поводу. Мао использовал их не только в личных разговоpax или в узком кругу. Я сам был свидетелем того, как он умел увлечь за собой крестьян и солдат посредством легко запоминающихся лозунгов и революционных фраз.
