Илл. 82. Поза и выражение лица этой женщины позволяют предположить, что перед нами жрица-пророчица, вещающая в состоянии транса. Фигурка обнаружена неподалеку от Эль-Сапоталя (штат Веракрус) и относится к классическому периоду
Дома должностных лиц, обязательно обладающих и духовными функциями, тяготеют к юго-западному сектору. В этом же направлении, как бы примыкая к основному кругу, расположено достаточно большое владение местного «кулака» – торговца, который упрашивал меня привезти ему два мешка бисера «по хорошей цене». Забавно, но этот примитивно хитрый и откровенно жадный персонаж выглядел как типичный крестьянский «кровосос» из описаний российского быта начала века. Причем даже по своим физическим характеристикам он отличался от остальных. Если у Лино или Марселино был высокий лоб, узкий нос и вообще то, что называется «узкая кость», то «кулак» отличался кряжистостью, широким лицом с низким лбом и приплюснутым носом.
В гости к предкам уичолей
Утром проводники привели мулов и лошадь, на которых нагрузили рюкзаки, и наша маленькая экспедиция двинулись в путь. Предварительно проводникам в качестве дара был выдан толченый пейот. Сразу же пожевав его, они смазали себе этой кашицей ноги – якобы «от боли в суставах». Впрочем, этот сухой кактус они жевали постоянно, утверждая, что он придает им силы. Надо заметить, что я пейот не жевала, но весь путь проделала наравне со всеми, хотя и не привыкла столько ходить по горам.
Пешее путешествие по горным тропам поразило меня тем, что местами под ногами оказывались целые россыпи красивейших ярких агатов и других полудрагоценных камней. Однако уичоли обрабатывать камни не умеют, а свои «традиционные» изделия изготовляют из привозного бисера. Это почти единственный для уичолей способ заработать деньги.
Всю дорогу Марселино и Лино были заняты переговорами с местными духами. Согласно древним и современным представлениям уичолей, каждый объект – горы, пещера, огонь, дерево и т. д. – обладает собственным «духом», у которого обязательно надо спрашивать разрешения для совершения любого действия. Причем это разрешение может быть получено в виде самых разнообразных «знаков». Знамения должны были выразить позицию этих духов относительно нашего появления и наших намерений – допуск чужих, пусть даже «Отца реки оленей», в пещеру предков был делом исключительным и, видимо, потенциально опасным для общины. И потому, даже согласившись пустить и сопровождать нас в священное ущелье, несмотря на бесконечное запрашивание разрешений как у своих духовных властей, так и у многочисленных божеств, наши проводники постоянно ждали особого знака. И тот не заставил себя ждать, выбрав почему-то меня.
Дело было так. Устав от длительного пешего перехода по горным тропам, я решила продолжить путь верхом – но казавшаяся смирной лошадь тут же скинула меня и попыталась забить копытами. Катаясь по земле и запутавшись в веревке, я отчаянно пыталась увернуться от ударов. Индейцы, ко всеобщему изумлению, вместо того чтобы броситься на помощь, некоторое время молча наблюдали за происходящим. И только когда для них стало очевидным, что «мой дух победил духа гор», они отвели лошадь. Как позже объяснил Лино, это был важный знак того, что чужих можно вести в священное место. Как особое знамение было расценено то, что я вышла из этой достаточно сложной ситуации без единой царапины. Моему возмущению не было предела – но для проводников важнее всего оказался «знак» согласия божественных предков. Это согласие обеспечивало безопасность всех уичолей, поэтому чья-то жизнь не имела никакого общественного значения.
Так мы добрались до селения Санта-Катарина – того самого, откуда некогда изгнали построивших храм миссионеров. Этот поселок был крупнее Почотиты и не имел традиционной планировки. Здесь было даже изумительное изобретение: к стене дома пристраивалась маленькая кабинка, наподобие раздевалок на пляже, куда можно было занести ведро холодной, естественно, воды и помыться! Ночевали мы в достаточно просторном длинном прямоугольном доме, где жила большая семья индейцев. Спальники укладывались опять прямо на заплеванный утоптанный глиняный пол, неподалеку от очага – большого костра, на котором готовилась пища. Собаки и свиньи время от времени забегали с улицы в дом и деловито обнюхивали рюкзаки. Как и в селении Почотита, нам пришлось делиться едой с жителями Санта-Катарины, как и они делились с нами последней маисовой лепешкой. Жить по-иному в этих голодных условиях нельзя. О суровости условий существования свидетельствует и такой шокирующий штрих: мест «общественного пользования» здесь не существует, и потому все справляют нужду в кустах и за пригорками «на чистом воздухе». При этом вслед за человеком бредут свиньи и собаки, в надежде поживиться экскрементами…
Ночью доктора Хуана разбудил встревоженный индеец: его жену ужалил скорпион. Сами индейцы спят на невысоких, около 10 см, деревянных настилах, чтобы спастись от насекомых и прочих ползающих тварей. Однако скорпион как-то забрался на настил, где спала молодая женщина. Доктор Хуан сделал инъекцию противоядия – оказалось, что это всего лишь антигистаминное средство, и главное в таких обстоятельствах – это успеть предотвратить аллергическую реакцию. Вскоре напуганная индеанка уснула, и все тоже отправились спать, с опаской перетрясая спальные мешки и убирая ботинки, где также очень любят прятаться скорпионы. Оставшаяся часть ночи прошла без приключений, и рано утром, уже без мулов и багажа, мы отправились в пещеру предков, следуя друг за другом по едва заметной тропе. Именно здесь я поняла, что такое «индейская цепочка». Это не просто хождение «след в след» по крутым каменистым склонам. Это когда один, наиболее опытный, идет первым в цепочке, быстро определяя место, куда поставить ногу. А следующий за ним, полностью отключая сознание, переходит на особый шаг, автоматически ставя ногу в невидимый след предшественника. И так идут все, не тратя время и силы на раздумья и выбор пути. Этот способ напоминает описанную доном Хуаном технику хождения, когда расфокусированное внимание позволяет интуитивно выбрать место, куда ставить ногу при ходьбе по сложной местности.
К пещере мы добрались, когда солнце уже было почти в зените. Само проникновение в это природное святилище отождествляется с инициацией и сопровождается очистительными обрядами и молитвами.
Инициационные ритуалы существуют или существовали у разных народов. Их содержанием является имитация реинкарнационного цикла: смерть и возрождение в новом качестве. Возрождение всегда обставляется весьма реалистически – это символический проход через женские гениталии. У разных народов существовало несколько вариантов этого обряда: проползание между ног женщины или же отождествление женских детородных органов с каким-либо объектом.
Наша инициация выглядела так: мы выстроились вокруг Лино, стоявшего спиной к скале, перед самым входом в пещеру. В щель были воткнуты привязанные красной ниткой к палочкам перья – священный предмет. Лино стал бормотать молитвы, обмахивая каждого по очереди с головы до ног перьями и окропляя девственной водой. Затем перья следовало также воткнуть в щель. Суть молитвы сводилась к уговорам отказаться от плохих мыслей и поступков, что напомнило мне христианскую литургию. Только после этого можно было продолжить обряд инициации и заодно войти в пещеру по узенькому проходу над обрывом. Затем следовала тесная, шириной не более полутора метров, расщелина между вертикальными, устремленными в небо, обрывами скал. Этот единственный доступ в пещеру в представлениях индейцев уподоблен женскому влагалищу. Причем небольшой продолговатый камень посреди узкой дорожки символизирует клитор. Об этом со всеми физиологическими подробностями буднично сообщил Марселино, что ввергло мою приятельницу Тиахогу – не этнографа – в некоторый шок. Далее человек попадает в пещеру «матери-земли», отождествляемой с материнским лоном. Центральным местом этого святилища является расположенный прямо у северной стены на скользком почти вертикальном возвышении крохотный, диаметром около 20 см, источник серной воды. С западной стороны этой «пещеры-матки» бьет источник чистейшей горной воды, который в сезон дождей превращается в бурный поток. Вход в эту каменную пещеру-матку приравнивается к смерти, а выход – к рождению.
