Первые сообщения о вторжении германских войск на советскую территорию поступили от пограничников. В Москве, в Генеральном штабе, информация о перелете немецких самолетов через западную границу СССР была принята в 3.07. Вскоре стали поступать сообщения о бомбардировке и артиллерийском обстреле советских объектов. Около 4.00 генерал армии Жуков, возглавлявший в то время Генеральный штаб, позвонил Сталину и доложил о случившемся. Одновременно, уже открытым текстом, Генеральный штаб сообщил в штабы военных округов, объединений и крупных соединений о нападении Германии.
Узнав о нападении, Сталин созвал на совещание высших военных, партийных и государственных деятелей. В 5.45 к нему в кабинет прибыли С. К. Тимошенко, Г. К. Жуков, В. М. Молотов, Л. П. Берия и Л. З. Мехлис. К 7.15 была выработана директива № 2, которая от имени наркома обороны требовала:
«1. Войскам всеми силами и средствами обрушиться на вражеские силы и уничтожить их в районах, где они нарушили советскую границу. Впредь до особого распоряжения границу не переходить.
2. Разведывательной и боевой авиацией установить места сосредоточения авиации противника и группировку его наземных войск. Мощные ударами бомбардировочной и штурмовой авиации уничтожить авиацию на аэродромах противника и разбомбить основные группировки его наземных войск. Удары авиации наносить на глубину германской территории до 100–150 км. Разбомбить Кенигсберг и Мемель. На территорию Финляндии и Румынии до особых указаний налетов не делать»
[12].
Запрещение переходить границу, к тому же еще и ограничение глубины ударов авиации свидетельствуют о том, что Сталин все еще не верил, что началась «большая война». Утром 22 июня берлинское радио оповестило весь мир о начале войны Германии против СССР, но Москва хранила упорное молчание. Только к полудню члены политбюро ЦК ВКП(б) — Молотов, Маленков, Ворошилов, Берия — подготовили текст заявления советского правительства. Сталин, который постоянно твердил, что войны с Германией в ближайшее время не будет, который неделю назад дал указание опубликовать заявление ТАСС, не нашел в себе сил выступить по радио. Ему нечего было сказать советскому народу. Поэтому в 12.15 по радио выступил Молотов.
На совещании в Кремле были приняты важнейшие решения, положившие начало тому, чтобы превратить всю страну в единый военный лагерь. Они были оформлены как указы Президиума Верховного Совета СССР: о мобилизации военнообязанных во всех военных округах, за исключением Среднеазиатского и Забайкальского, а также Дальнего Востока, где с 1938 года существовали крупные группировки войск против Японии; о введении военного положения на большей части европейской территории СССР — от Архангельской области до Краснодарского края; о военных трибуналах.
Утром того же дня первый заместитель председателя Совета народных комиссаров (СНК) СССР Н. А. Вознесенский, собрав наркомов, ответственных за основные отрасли промышленности, отдал распоряжения, предусмотренные мобилизационными планами. Тогда никто и мысли не допускал, что начавшаяся война очень скоро поломает все задуманное, что придется срочно эвакуировать промышленные предприятия на восток и создавать там, по существу заново, военную индустрию.
Еще до выступления Молотова по радио руководящие партийные органы республик и областей западных регионов СССР были оповещены о нападении Германии через ЦК ВКП(б) или находившиеся на их территории военные штабы. Они немедленно приступили к претворению в жизнь мобилизационных планов. Однако скованные обязательным подчинением вышестоящим инстанциям, они имели право действовать только в ограниченных рамках. Так, руководству Компартии Белоруссии уже с утра 22 июня стало известно, что германские войска успешно продвигаются в глубь территории, но оно так же, как и в Москве, и мысли не допускало о трагических последствиях этого, а потому и не начало подготовку к эвакуации, ожидая указаний из центра.
Война, о которой в мирное время говорили как о неизбежной, для многих партийных и советских руководителей, привыкших действовать по указке, оказалась полной неожиданностью, и поначалу они не вполне сознавали свои задачи.
Большинство населения о начале войны узнало из выступления Молотова по радио. Эта неожиданная весть глубоко потрясла людей, вызвала тревогу за судьбу Родины. Разом нарушилось обычное течение жизни, расстраивались не только планы на будущее, возникала реальная опасность для жизни родных и близких. По указанию партийных органов на предприятиях, в учреждениях, колхозах, воинских частях проводились митинги и собрания. Выступавшие осуждали нападение Германии на СССР и выражали готовность стать на защиту Отечества. Многие тут же подавали заявления о добровольном зачислении их в армию и просили немедленно отправить на фронт.
Однако было бы ошибочным утверждать, будто всю страну охватил патриотический порыв. Наблюдались настроения совсем иного рода, прежде всего в республиках и областях, включенных совсем недавно в состав Советского Союза. Многие жители Прибалтики, западных областей Белоруссии и Украины, а также Бессарабии не воспринимали проводимые там политические и социально-экономические преобразования, сопровождаемые массовыми репрессиями. Их недовольство, подогреваемое антисоветским подпольем, с началом войны выплеснулось наружу. Оно выражалось в невыполнении распоряжений местных органов власти, уклонении военнообязанных от прибытия на призывные пункты, поддержке антисоветских подпольщиков. Многие местные жители, взятые на учет военкоматами, разбежались. В ряде населенных пунктов местное население приветствовало вступление германских войск.
С первых дней вторжения немцы, сохраняя административную власть в своих руках, стали создавать и так называемое местное самоуправление, вспомогательную полицию из населения захваченных районов СССР. Они нужны были оккупантам как в пропагандистских целях, так и для того, чтобы переложить на их плечи непопулярные в народе мероприятия: карательные акции против партизан и подпольщиков, разграбление материальных ценностей для Германии и ее союзников.
Нападение Германии на СССР явилось не только новым этапом в жизни советского народа, в той или иной мере это отразилось на народах других стран, прежде всего тех, которым вскоре предстояло стать его основными союзниками или противниками.
Немецкое наступление в Белоруссии
Чрезвычайная сложность быстро меняющейся обстановки, высокая подвижность и маневренность военных действий, ошеломляющая мощь первых ударов вермахта показали, что советское военно-политическое руководство не имеет эффективной системы управления войсками. Как это и планировалось ранее, руководство войсками осуществлял Нарком обороны СССР Маршал Советского Союза С. К. Тимошенко. Однако без Сталина он не мог решать практически ни одного вопроса. Опыт первых же часов показал, что в условиях гигантских масштабов развернувшейся вооруженной борьбы один человек не в состоянии осуществлять командование действующей армией.
Маршал Советского Союза С. К. Тимошенко и генерал армии Г. К. Жуков доложили об этом Сталину в 9.00 22 июня в присутствии членов политбюро ЦК ВКП(б). Нарком обороны и начальник Генерального штаба предложили создать Ставку Главного Командования, однако Сталин решения не принял. Оно было принято 23 июня и оформлено присущим сталинскому режиму способом: протоколом политбюро ЦК ВКП(б) № 34 в виде Постановления СНК СССР и ЦК ВКП(б): «Создать Ставку Главного Командования Вооруженных Сил Союза ССР в составе тт.: наркома обороны маршала Тимошенко (председатель), начальника Генштаба Жукова, Сталина, Молотова, маршала Ворошилова, маршала Буденного и наркома Военно-Морского Флота адмирала Кузнецова.
