Танковая группировка, в состав которой входили танки «Тигр» из 501-го батальона, захватила британские позиции у Сиди-Неир и начала наступление на Бежи, но за 15 км от этого пункта попала в болотистую долину. Роммель так описывал наступление фон Арнима: «Вскоре войска союзников предприняли яростные контратаки, но дождливая погода стала главной помехой атакующим войскам, использующим тяжелое вооружение. Наступление длилось несколько дней. Мы надеялись хотя бы на ограниченный успех, но потери немецко-итальянских войск оказались намного больше потерь противника. Ни на каком участке наступление не развивалось так, как было предусмотрено в нашем, как нам казалось, продуманном, тактическом плане. В итоге это мы впустую растрачивали силы и людей. К моему яростному негодованию, несколько танков „Тигр“, которые находились в Африке и в которых мне отказали несколько дней тому назад, действовали в болотистой долине, где их главное преимущество — дальность стрельбы из 88-мм пушек — не имело никакого значения. Большая часть танков увязла в грязи, остальные же боевые машины были нейтрализованы огнем противника. В итоге мы потеряли 15 из 19 боевых машин, принимавших участие в сражении. Также там находились и другие танки, рискнувшие дать бой в этой узкой долине. Большая их часть была уничтожена британцами. В конце концов 5-й армии был отдан приказ остановить это безнадежное предприятие. Но впоследствии спустя какое-то время оно было предпринято вновь и все в тех же рамках, но уже после того, как я покинул Африку. Мы вновь начали захватывать высоты, одну за другой, согласно твердой устоявшейся концепции, проверенной боями Первой мировой войны».
Роммель, конечно же, преувеличил, сказав, что фон Арним понес большие, чем у союзников, потери.
Лиддел Гарт считал, что нацисты потеряли чуть больше тысячи человек, а в плен они взяли 2500 человек. Но с другой стороны, немцы потеряли 71 танк, 15 из которых — «Тигры», тогда как британцы потеряли лишь 20. Впрочем, эти цифры тоже очень условны. Никогда нельзя полностью полагаться на ежедневные отчеты подразделений, участвующих в сражениях. Информация всегда недостоверна как с одной, так и с другой стороны. Лиддел Гарт, который выдал цифру — 71 уничтоженный танк, без сомнений, основывается на докладах британцев, но согласно другим источникам, уничтожено только 22 танка и 49 танков повреждено, и это все-таки не одно и то же. Так, подразделение, заявившее об уничтожении 40 танков, лишь повредило половину этих машин, которые, как правило, возвращались в строй после ремонта. Однако в обоих лагерях не лгали о собственных потерях, по крайней мере на уровне батальонов и полков. Когда, к примеру, подразделение теряет 15 «Тигров» или 30 «Шерманов», в походном журнале делается соответствующая запись, согласно которой осуществляется замена потерянной техники.
Эта ремарка очень важна: о потерях в операции можно судить только из сведений собственных потерь, заявленных командиром, за исключением сражений, приведших к победе. Этот принцип подходит как для танкистов, так и для авиации. И в заключение отмечу, что статистические данные, определяющие победу, в большинстве случаев являются субъективными: потеря 71 танка немцами в марте 1943 года является более ощутимым ущербом на ТВД, чем потеря 200 танков союзниками, из-за хронических перебоев со снабжением итало-германских войск в Тунисе.
История трех наступлений, проведенных немцами и их итальянскими союзниками в Тунисе в феврале и марте 1943 года, наглядно показала всю несостоятельность «их вертикали власти». Союзники по Оси испытывали сложности в объединенном командовании, это было очевидно, как и множество примеров, их подтверждающих. Просто невероятным сейчас кажется тот факт, что у немцев в Тунисе было «двуглавое» руководство и каждая «голова» — Роммель и фон Арним — вела в отдельности свою войну, когда один из них проводил атаку на юге, второй «копил» резервы на севере и наоборот. Однако немцы уже находились в значительном численном меньшинстве. Добавим к этому союзника в лице Италии, имеющего свои интересы, и Кессельринга в Риме, пытающегося «обвести вокруг пальца» англичан и французов, и будет неудивительно, что результатом всего этого «броуновского движения» могло быть только поражение.
Дадим возможность самому Роммелю описать данную веху в истории этой войны. Процитируем его письмо супруге, датированное 26 февраля 1943 года: «Если бы мы только смогли добиться здесь успеха! Я ломаю голову день и ночь над поиском решения. Но, к несчастью, ни одно из необходимых условий успеха не выполняется».
Роммель больше не питал больших надежд на успех, когда планировал наступление в районе Меденина. Он понимал, что теперь в Африке ослабленным итало-германским войскам больше невозможно было достичь даже маленькой победы, но фельдмаршал надеялся выиграть время — иначе для него Тунис мог стать вторым Дюнкерком.
Однако его пессимизм не разделяли ни фон Арним, ни Кессельринг, ни тем более Гитлер. Все они придерживались того мнения, что наступление под Меденином очень важно для всей кампании в Северной Африке. Роммель так охарактеризовал сложившееся положение:
«Это была чрезвычайно сложная задача, но это было необходимо для того, чтобы уничтожить находившиеся в этом районе части и подразделения 8-й армии союзников и отсрочить, таким образом, их наступление. Если операция не удастся, поражение нашей армии в Африке будет почти неизбежно. Не следует испытывать иллюзий по этому поводу».
Общая идея этой операции была следующей. В то время как итальянцы, а также 90-я и 164-я легкие дивизии противостоят Монтгомери на «линии Марет», Роммель поворачивает свои танки к югу, на Меденину, пытаясь отрезать союзников от побережья. Операция была назначена на 6 марта.
«В день наступления обстановка уже не была такой благоприятной, как 2 недели назад. Еще 20 февраля, атакуя Кассерин, Монтгомери выдвинул против немецкой танковой армии „Африка“ свою лучшую 7-ю бронетанковую дивизию „Крысы пустыни“. И единственная, находившаяся тогда в этом районе 15-я танковая дивизия вермахта смогла остановить британцев, потеряв при этом не более двадцати танков. Но когда наступила ночь, она (15 тд) вынуждена была отойти к оборонительной „линии Марет“, что позволило Монтгомери выдвинуться и развернуть свои войска в районе, где я планировал дать бой, раньше, чем мы ожидали». Роммель предполагал, что Монтгомери предпринял эту атаку, чтобы удачно закрепиться на местности. На самом деле ничего подобного Монтгомери и не планировал: он предпринял атаку с одной единственной целью — помочь силами своей 8-й армии приближающимся с востока британским и американским войскам 1-й армии, подвергавшимся серьезной угрозе у Кассерина. Начальник штаба армии Монтгомери так выразил свою точку зрения: «Монтгомери честно признался, что в этот раз, отказывая помощь 1-й армии, он поставил себя в затруднительное положение. Мы уже готовы были нанести удар, когда вдруг началось это наступление».
Вышесказанное еще раз доказывает, что 20 февраля, после начала наступления, 7-я бронетанковая дивизия британцев оказалась в авангарде совершенно по другим причинам. Если бы Роммелю удалось отрезать основные силы 8-й армии, очевидно, что Монтгомери потребовались бы недели, если не месяцы, чтобы снова объединить разрозненные войска в единый боевой порядок. Такова и была и оставалась на момент 6 марта главная цель Роммеля. Однако положение дел 6 марта сильно изменилось по сравнению с 21 февраля, и командующий группой армий «Африка» не мог уже вовремя сосредоточить большие силы из-за того, что 5-я танковая армия проводила наступление на севере Туниса, а 10-я и 21-я танковые дивизии вели боевые действия дольше, чем это было предусмотрено планом. А Роммель остро нуждался в этих соединениях, так как с 20 боевыми машинами из 15-й танковой дивизии, которые к тому времени находились у него в распоряжении, он не мог противостоять 7-й бронетанковой дивизии, полностью укомплектованной и имевшей громадный боевой опыт войны в Северной Африке (участвовала в боях на ТВД с 1940 года. — Примеч. авт.).
