— Так я даже не могу отличить черную магию от белой.
— Тут все просто. Белая магия приходит к тебе сама, в нужные моменты. А черную ты призываешь сознательно, для достижения какой-то цели. Как это было вчера. В такие моменты ты будешь казаться себе всемогущей, но это лишь иллюзия. За любую помощь темного мира тебе придется расплачиваться собственным счастьем. Оттуда ничего не дается бесплатно.
Бабка Антонина замолчала, а потом вдруг улыбнулась очень по-доброму.
— Глупая ты еще, молодая. И счастья ищешь там, где не бывать ему. А ведь и тут все просто. Почаще слушай свое сердце. Лишь его голос способен приоткрыть твой разум и впустить в него истину. Знаешь, как говорила моя матушка, когда вела я себя неразумно по ее мнению? «Да тебе хоть ссы в глаза, все кричишь — божья роса!» Грубо, но ой как метко сказано. Вот и тебе все божья роса, там, где ее и в помине нет.
Вера смотрела на Антонину во все глаза, пытаясь понять и запомнить каждое слово. Она опасалась, что проснется и забудет этот сон. Что если она все-таки рискнет прибегнуть к черной магии? В кого она тогда превратится?
— Прощай, девка. Нельзя мне тут… и так ослушалась. Запомни, не поддавайся порывам, слушай свое сердце!
Утром пришел банщик. Макс мучился жесточайшим похмельем, и Вера его отпаивала травяным чаем.
— Пойду я, помогу ему. Может башка пройдет, — закряхтел он, как старый дед, вставая с кровати. — Самому от себя тошно.
В дверях он столкнулся с Иваном. У того уже на лице не осталось и следа от синяков и припухлости. Вера представила их друг другу, тихо радуясь, что смогла так быстро излечить мальца.
— А можно мне тоже подсобить им? — спросил Иван.
— Да конечно, беги, — разрешила Вера, борясь с ростками ревности. Раньше Иван предпочитал проводить время с ней, а стоило появиться Максу, как тот сразу переметнулся. Нет, она конечно рада, что люди так тянутся к другу, но у нее и так тут мало с кем складываются отношения.
Баню они приводили в порядок очень долго. За это время Вера успела убрать дом, приготовить щи с кислой капустой на обед, накрыть на стол и еще ждать их долго и нудно.
Вернулись они, как два трубочиста — с ног до головы перепачканные сажей. Но на лицах обоих светились улыбки.
— Теперь у тебя самая крутая баня в деревне, — похвалился Макс. — Банщик сказал, что построена она на совесть, только не пользовались ею давненько. Пришлось повозиться. Но зато мы с Ванькой уже и растопили ее. Там и веники есть, березовые, представляешь. Сейчас пойдем мыться.
— А как же обед? У меня щи остывают.
— Щи? — растерялся Макс, а потом повел носом и сказал: — Как вкусно пахнет!
— А ты их поставь в печь, не остынут, — подсказал Иван. — Бабуля так всегда делает. Они от этого еще вкуснее становятся — кисленькие такие.
Так смачно он это сказал, что Вера почувствовала слюноотделение. А она здорово проголодалась, пока готовила и ждала их. Но виду подавать не стала. Напротив, притворилась, что ей все равно, хоть ревность и терзала все сильнее. Сначала Никита, а теперь еще и Ванька… Ну куда это дело годится?
— Вер, а пошли с нами? — предложил Макс.
— Дурак что ли? — покрутила она пальцем у виска, а Ваня громко рассмеялся.
Через минуту и они с Максом к нему присоединились. Этот момент немного разрядил напряжение.
Вера решила скоротать время лежа. В горизонтальном положении и мышцы отдохнут и голова остудится. Она не заметила, как уснула. Очнулась от прикосновения к щеке. Над ней стоял Макс и ласково улыбался.
— Вставай, соня, если не хочешь, чтобы я умер с голоду.
Глаза слипались. Она бы и дальше спала, если бы не нужно было кормить Макса. А всему виной бессонная ночь. После ухода Антонины, она долго ворочалась. Сна не было ни в одном глазу. Дошло до того, что все тело начало ломить. Кое-как нашла позу на животе, в обнимку с подушкой. А утром Макс со своим похмельем — стенал тут, пытаясь устроить на подушке свою раскалывающуюся голову. Если Вера и думала, что ему будет стыдно за вчерашнее поведение, то быстро убедилась, что чувствует он себя еще хуже. О поцелуе, скорее всего, даже не помнит или делает вид, что ничего не произошло. А вот она нет-нет, да вспоминала собственные ощущения. Вот что значит быть трезвой — всему придаешь более весомое значение.
— Ладно, пойдем, накормлю. Хотя, тебя проще убить, чем прокормить. А где Ваня? — спохватилась Вера.
— Помчался домой. Сказал, что бабуля убьет, если в школу не пойдет.
— Даже не зашел…
— Сказал, что придет вечером. Хороший мальчишка и так тебя любит. Все уши мне прожужжал.
— Да, хороший.
И тоже переметнулся на твою сторону. Что же в нем такого, что люди к нему так тянуться? Вера посмотрела на Макса. С виду самый обычный. Хотя, нет конечно. Уж она-то знала, насколько у него широкая душа. В ней всем места хватит. Правду говорят — люди относятся к тебе так, как ты к ним. Закон зеркального отражения. А Макс любит все живое. Вон и Лапуля, предатель, устроился у него на коленях и ждет, когда что-нибудь перепадет со стола. Кот, наверное, почувствовал ее настроение. Не успела она опуститься на соседний стул, как тут же перепрыгнул к ней — словно мячик от пинг-понга, в одно касание пола.
— Перебежчик, — рассмеялась Вера, давая ему ломтик свиной прослойки.
Но справедливость была восстановлена, и Вера этому тихо радовалась. Лапуля — ее кот, и нечего ему делать на коленях у Макса.
— Никита завтра позвал меня на подледную рыбалку. Говорит, по приметам каким-то там, клев должен быть отменный, — поделился Макс, когда Вера разлила густые дымящиеся щи по тарелкам.
— Ну конечно… Тебе сейчас как раз на рыбалку и надо. Ты же только выздоровел.
Обида и ревность не заставили себя долго ждать. Тут же явились и разбередили с таким трудом установившееся равновесие в душе Веры. Уже и на рыбалку его зовет! Скорифанились, значит, окончательно и бесповоротно.
— А я оденусь потеплее. Термобелье, а сверху лыжный костюм. Да и костер можно будет разжечь…
— Где? Посреди озера?
Вера смотрела на уплетающего щи друга и чувствовала, как аппетит бесследно испаряется, а плохое настроение занимает свое законное в последнее время место.
— Не получится, да? Ну и ладно. Не переживай, Смолькина, не замерзну. Обещаю одеться, как капуста.
— Да мне-то что? Иди, если хочешь. Заболеешь, пеняй на себя. В следующий раз дам тебе умереть от воспаления легких.
Если до этого Макс ел себе и не смотрел на Веру, то сейчас даже ложку отложил в сторону, пристально глядя на нее. Наступила очередь Веры прятать глаза.
— Я что-то не пойму… Кажется мне или нет, что каждый раз, как речь заходит о твоем соседе, ты ведешь себя как-то странно?
— Кажется, — буркнула она, когда молчание затянулось, и взгляд Макса намеревался прожечь в ней дырку.
