— Давай я, — Вера почувствовала руки Макса на плечах, и как он настойчиво отодвигает ее в сторону. — Уверена, что хочешь этого? — он оглянулся на нее, упираясь в шкаф.
— Как никогда! — воинственно ответила она, уперев руки в бока и задрав подбородок. — Пусть все лбы там порасшибают!
Макс ничего не ответил — принялся толкать шкаф к двери. Тот жалобно скрипел и шатался, того и гляди развалится на мелкие кусочки.
— Что дальше? — спросил Макс, когда шкаф занял свое место в баррикаде.
В дверь уже громко колотили. Видно, вопли Веры были услышаны, и народ не на шутку перепугался или разозлился.
— Двигай кровать.
— Может, не стоит… — робко сопротивлялся Макс, натягивая брюки. Только сейчас Вера сообразила, что наглым образом разбудила его и в одних трусах заставила двигать мебель. Но эта мысль не лишила ее боевого настроя. Она во что бы то ни стало сделает так, что сегодня ни единая душа не переступит этот порог.
— Давай, я сама, — она ухватилась за спинку кровать и потянула на себя, но та даже на сантиметр не сдвинулась. Кто бы мог подумать, что эта с виду развалюха такая тяжелая.
— Давай, вместе, — Макс ухватился рядом и процесс пошел.
Пока Макс пристраивал кровать, плотно подгоняя ее к шкафу, Вера тоже оделась. И то, если бы не утренняя стужа в доме, она и внимания бы не обратила, что разгуливает перед мужчиной, хоть и другом, в одной сорочке. Да и ноги жутко замерзли топтаться по ледяному полу. Их она, недолго думая, сунула в валенки. А потом на нее навалилось отупение. Как сквозь толстый слой ваты она слышала крики во дворе. Кажется, кто-то предлагал притащить бревно с соседнего огорода, а голос бабы Маши уговаривал их этого не делать. Дом сотрясался от ударов в дверь, и уже даже Макс не на шутку перепугался. Вера какое-то время равнодушно смотрела, как тот пытается отодвинуть от стены массивный старинный комод. Из болезненной задумчивости ее вывел призыв Макса о помощи.
Когда и комод занял свое место в баррикаде, Вера огляделась и поняла, что кроме печи и стола, ножки которого были привинчены к полу, в комнате ничего из мебели не осталось. А во дворе уже творилось форменное безобразие. Народ сошел с ума и открыто буйствовал. Видно все-таки бревно притащили, потому что в дверь уже били не руками и даже не ногами.
— Слушай, а может того… заговоришь их? — спросил Макс, отдуваясь и опускаясь прямо на пол возле комода.
— С ума сошел?
— Ну ты же вроде научилась?
Вера задумалась. А собственно, почему бы нет? Если она лечит людей, то неужели не справится с таким пустяком, как запудрить им мозг, подчинить своей воле?
Она встала посреди комнаты, вытянула руки ладонями вперед, сосредоточилась и отчетливо произнесла: «Убирайтесь вон! Заклинаю! Все вон! Прочь с моего огорода, от дома, со двора. Забыть дорогу сюда. Повелеваю!»
На какое-то время повисла тишина. Макс с Верой замерли, боясь пошевелиться. И тут началось!
— А ну, хватай! И… раз! И… два! Веселей давай! Вышибай!
Не получилось! Интересно, почему? Но думать об этом времени не было. Из-за шкафа уже во все стороны летели щепки. Скорее всего, от двери уже мало что осталось.
— Живо в подвал! — Макс схватил Веру за руку и потащил в подсобку.
— Какой еще подвал?
— Обыкновенный, какой же еще. Нашел туда вход, совершенно случайно…
Макс уже откидывал пыльную половицу, и Вера с удивлением разглядывала квадратный люк.
— Ничего себе! А что там?
— Понятия не имею. Лезь давай… — Макс откинул люк и подтолкнул к нему Веру.
— Давай ты первый, — попятилась она от зияющей чернотой дыры.
— Лезь, кому говорят! Я следом. Люк тяжеленный.
Вера с опаской ступила на шаткую лестницу, вцепившись руками в края люка. Лезть в кромешную темноту было страшно. Из подвала тянуло сыростью и затхлостью.
— А можно побыстрее? — недовольно проворчал Макс. — Хочешь, чтобы нас прибили тут?
Угроза подействовала, и Вера начала спуск. Как только освободилась верхняя перекладина лестницы, Макс ступил на нее тоже, подгоняя Веру, чтобы спускалась быстрее. Главное, не думать, что там внизу. Вроде, мышами не пахнет и на том спасибо. Но мысли, что увидит внизу что-то ужасное, не покидали голову, и от паутины, что рвалась под ее руками, тоже бросало в дрожь.
Макс захлопнул люк и закрыл единственный источник света. В первый момент Вера дезориентированно замерла, словно ей предстояло не вниз лезть, а выбирать сторону, в которую пойти.
— Я запер нас изнутри, — воодушевленно изрек Макс и тут же наступил ей на руку.
Вера вскрикнула от боли и оторвала руки от перекладины. В следующее же мгновение она полетела вниз, чувствуя, как с ног падают валенки. Благо летела она не долго, но приземлилась не очень удачно — ногу прострелила боль, и стало уже не до монстров в углах подвала. Из последних сил, негромко подвывая, она отползла в сторону, чтобы Макс и тут не наступил на нее.
— Вера ты где? Что случилось? — услышала она взволнованный голос Макса.
Ответить сил не было, нога болела все сильнее. Через минуту копошений и чертыханий в лицо ей ударил яркий свет. Вера зажмурилась и попросила:
— Убери в сторону…
— Я сейчас… — Макса она по-прежнему не видела, зато свет заплясал по стенам подвала, выхватывая фрагменты каменной кладки, заросшей паутиной, какие-то ведра, лопаты… Не хватало только огромных пауков для полной картины заброшенности и мрачности. — Сильно ударилась? — Макс, устроив фонарь так, чтобы освещал пространство вокруг них, принялся ощупывать руки и плечи веры. — Где болит?
— Да, нога же… — простонала она, скидывая с себя его руки. — Кажется, я ее сломала, — слезы брызнули у нее из глаз от осознания глубины несчастья. Ведь если она сломала ногу, то кто ей наложит гипс? Ну, возможно, кого-то они уговорят довезти ее до ближайшего медпункта. Но как она с гипсом поедет домой?! Это же катастрофа! Ну уж нет, так просто она не сдастся — надо будет, на карачках доползет до дому. До Богородского ее Самоделкин точно доставит, а дальше как-нибудь доковыляет. Лишь бы болеть так перестало…
— Давай посмотрю…
Стоило Максу коснуться ее ноги, как Вера пронзительно закричала:
— Мамочки, как же больно!
Макс посветил на ногу фонариком и какое-то время внимательно ее разглядывал.
— Слушай, походу у тебя не перелом, а вывих. Видишь, как странно она вывернута? — многозначительно изрек он и посмотрел на Веру так, словно от правильности поставленного диагноза зависело, будет болеть нога или нет.
— Хрен редьки не слаще, — снова захныкала Вера. — Делать-то что будем?
— Вправлять.
— А ты умеешь?
— Сам не делал, но не раз видел, как вправляют другие.
