В Москве еще создавалась иллюзия изобилия промышленных товаров и продуктов питания — на показ иностранным визитерам, которые потом на все лады расхваливали «чудеса» советской действительности. О том, как выглядела в 1930-е годы жизнь в советской провинции, рассказал шахтер, опубликовавший под псевдонимом «И.Волго-Дунайский» статью «Как живут шахтеры в Донбассе» в анархистском эмигрантском журнале «Дело труда — Пробуждение»:
«В эти (имеются в виду шахтерские, — В.Д.) районы завозили больше, чем в колхозы и совхозы. Обычно привозили товары в магазины на шахты раз в 2–3 недели, а иногда гораздо реже… Сегодня, скажем, привезли товары в магазин. Лишь стемнело, жены большевицких сановных акул, а то и сами главари, кто не занят, идут в магазин, где торговцы уже разложили свои товары и ждут своих владык, хотя с улицы магазин закрыт и сторож, как обычно, сидит на крыльце или ходит вокруг… Каждый из большевицких главарей берет то, что ему нравится, и столько, насколько у него или у нее хватит денег… Не было ни одной шахтерской семьи, которая не нуждалась бы в том, что по ночам тащили из магазина компартийцы.
Жены же шахтеров, узнав о привозе товаров, сбегались со всех сторон засветло и устанавливали честную очередь с вечера, хотя магазин откроют только завтра. Они стоят в очереди всю ночь, оставив детей взаперти в квартире. Будь это зима или лето, около магазина всегда полно людей: женщины, мужчины и дети-подростки, у которых мать больна и некому идти в очередь мерзнуть. За ночь милиция по нескольку раз разгоняет этих людей от магазина, но по уходе полиции они опять становятся в очередь. Разумеется, нужда гнала этих людей в очередь, они не знали, что внутри магазина комначальство уже все распределило. А те, которые видели преступление главарей большевизма, не решались протестовать, ибо таким смельчакам немедленно пришивалась «контрреволюция» и их отправляли в ссылку на север России.
Обычно в 5 часов утра полиция уходит и в это время новые массы людей бегут к магазину с криком: «Кто последний? — Я за вами». К открытию магазина в 8 часов утра собиралось несколько сот человек. В этот момент хулиганы и пропойцы из бывших партизан начинают лезть без очереди к дверям магазина; некоторые смельчаки из публики тоже лезут к дверям наводить порядок. В этот момент открывается магазин — и начинается страшная давка: задние ряды напирают и лезут через головы передних. Крики, стоны и плач… В давке — озлобленность и драки… Попав, наконец, в магазин, люди не могли достать то, в чем они нуждались, потому что комголовка увезла их ночью на черный рынок.
Зато водку живодеры продавали вне очереди. Эта водка привозилась в бочках и продавалась дешевле настоящей водки. В 1939-40 годах ее продавали у магазинов, и те, кто имел деньги, тащили ее целыми ведрами. Этим болыневицкая власть старалась выкачать средства и одурманить мозги.
<… > Во время торговли мануфактурой в магазин опять приходили с утра жены болыневицких сановников, они лезли вне очереди и опять набирали, сколько хотели <…>
На шахте рабочих было 1480 человек, а сановников — 20. Последние уносили больше, чем 1480 рабочих. Эти 20 главарей… имели своих агентов по продаже закупленных товаров не на общем базаре, а сперва — близким родным, затем — субагентам; далеко находящимся родственникам посылали товары по почте. Двадцать главарей делали огромные барыши, но на митингах всегда орали во все горло: «Долой спекулянтов — врагов народа!». Так строился при мне сталинский социализм»
320.
Реальную степень и масштабы сопротивления рабочих против невыносимых условий и темпов труда, навязываемых им политикой индустриализации, трудно оценить. Какие-либо легальные забастовки были в условиях сталинской диктатуры, разумеется, немыслимы. Тем не менее, работники пытались бастовать нелегально. Так, за январь-август 1929 г. было отмечено 174 коллективные акции протеста с участием 15,7 тысяч человек, за тот же период следующего года — 147 выступлений с 11,8 тысячами участников. В 1930–1931 гг. люди массово отказывались выходить на работу из-за задержек зарплаты: в мае 1930 бастовали на Ревдинском металлобрабатывающем заводе, в июне не выходили на работу шахтеры треста «Луганскуголь», в июле бастовали на 7 шахтах треста «Сталин-уголь». В августе 1930 г. 1050 рабочих Сталинградского тракторного завода (70 % работников) выступили против 10-часового рабочего дня. Неоднократно бастовали строители. В 1932 г. в условиях экономического кризиса и голода стачки охватили текстильные предприятия Иваново и Ивановской области. В апреле вспыхнули волнения на текстильной фабрике им. Ноги-на в Вичуге, и через 4 дня к забастовке присоединились все предприятия этой отрасли в городе. Бастующие разгромили управление милиции и захватили здания, в которых размещались органы ГПУ и райком партии. В ходе столкновений один из демонстрантов погиб, другой был ранен; тяжело ранены были 15 милиционеров, десятки милиционеров и партийных чиновников получили легкие ранения. Выступление подавил прибывший в Вичугу Л.М.Каганович, однако массовые выступления распространились на другие города области
321. Практически регулярно сообщали в первой половине 1930-х гг. о трудовых конфликтах в Донбассе.
384
С 1934 г. широкое распространение получил такой метод борьбы трудящихся, как замедление работы — «волынка», в январе этого года органы внутренних дел зафиксировали 24 подобные акции с участием 1550 человек, а в декабре — 16 с участием 621 человека (в основном, в районе Иваново, на Средне-Волгострое, предприятиях местной промышленности и торфяных разработках). За 11 месяцев 1934 г. было отмечено 185 забастовок и «волынок»; в них участвовали 8,7 тыс. рабочих
322.
Трудящиеся пытались протестовать, меняя место работы. Можно предположить также, что, по крайней мере, какое-то число случаев саботажа, порчи оборудования, станков и т. д. в 1930-е гг. действительно были индивидуальными актами протеста рабочих — подобно действиям «разрушителей машин» во время индустриализации в Англии в XVIII–XIX вв. «(…) С машин и особенно с людей требуют гораздо больше того, что они могут дать, — передает иностранный рабочий, работавший в годы первой и второй пятилеток в Советском Союзе, слова своего собеседника-железнодорожника. — Люди голодны, обессилены, они бьются над вопросом, как свести концы с концами. Вы понимаете, что они плохо работают, и не имеют желания работать лучше… В сущности, делают то, что могут». Систематическую недоплату трудящиеся пытались компенсировать хищениями у государства: «Кто не крадет, тот не ест». Их не останавливали ни драконовские кары, ни милитаризация труда
323.
