Восемь пятьдесят.
Лика поставила машину на стоянке, перешла дорогу.
Вот здесь она работает.
В ее контору ведут две двери — одна приличная, заметная, с аккуратной табличкой «Фортуна. Ставки на спортивные мероприятия».
Это дверь для клиентов.
Возле двери — чахлое дерево.
А на верхней ветке этого дерева — большая черная птица с длинным крючковатым клювом. Сидит, смотрит на Лику, словно сказать ей что-то хочет.
Но Лике не до нее. И вообще — она еще не дошла до того, чтобы с птицами разговаривать.
Лика прошла мимо двери для клиентов, подошла к другой двери — неприметной, выкрашенной тускло-зеленой масляной краской, без всяких надписей, нажала на кнопку, подняла голову, чтобы ее можно было разглядеть в камеру. Раздался щелчок, дверь раскрылась.
Дверь, снаружи казавшаяся хлипкой, облезлой — пни и развалится — на самом деле была сделана из двойного бронированного листа, внутри заполнена специальным керамическим составом. Эта дверь могла выдержать прямое попадание противотанкового снаряда. Так, по крайней мере, говорил мужик, который ее устанавливал, и Лика ему верила. У него было такое лицо, что трудно не поверить.
За этой первой дверью была еще вторая — попроще, с круглым глазком. В глазок Лику еще раз осмотрели, и только тогда пропустили внутрь.
Внутрь — это в тесную комнатушку, где сидел Степаныч — приземистый сутулый мужик с цепким взглядом, бывший мент, пятнадцать лет служивший Арнольдовне верой и правдой. К Лике он относился неплохо — за спокойный, ровный характер, выгодно выделявший ее из Семьи. Но и он был предсказуем, как календарь.
— Здравствуй, Лика, — сказал он, как каждое утро, — что такая бледная? Черная кошка дорогу перебежала?
— Не черная — полосатая, — ответила Лика, опять же, как всегда.
— Полосатая — не считается. Но все равно нужно плевать через левое плечо.
— Я плюнула.
Восемь пятьдесят пять.
Лика подошла к двери своего кабинета, достала связку ключей, нашла нужный, отперла дверь, вошла в кабинет.
Кабинет — громко сказано: маленькая, тесная комнатушка без окон, в которой едва помещались простой офисный стол с компьютером, принтером и машинкой для пересчета денег, три стула, обитых искусственной кожей, и сейф.
Сейф был огромный, внушительный, он занимал чуть не половину кабинета и играл в жизни их конторы самую важную роль.
Сейф — это наличка, а наличка — это их специальность, их работа, их хлеб, их ужас.
Еще в уголке поместился маленький столик с кофеваркой, чайником и кружками.
Лика разделась, села за стол, включила компьютер.
Девять ноль-ноль.
Через полчаса, в девять тридцать, должны были появиться первые посетители — очень важные, люди Доктора. Но до этого ее ждал ежедневный утренний аттракцион под названием Борюсик.
Лика тяжело вздохнула.
Борюсик — это еще один ужас ее жизни.
Ее деверь, младший брат мужа, любимый сын Елизаветы Арнольдовны. Свекровь в нем души не чает, ничего плохого не замечает, все прощает. Да она и не знает про него ничего, никто не осмеливается ей про его подвиги рассказать. Кому охота на себя ее гнев вызвать. Страшна Арнольдовна в гневе, ох, страшна…
Говорят, что братья обычно бывают похожи, но Сергей и Борис были совсем разные. Сергей — тусклый, унылый, вялый, бесцветный, в общем — никакой. Борюсик же — весь на нервах, весь на пружинах, злобный маленький урод с вечно красными от кокаина глазами.
Девять ноль пять.
Ну вот, так она и знала.
Дверь открылась, и на пороге, предсказуемый, как железнодорожное расписание, появился он, этот хорек, Борюсик.
Глаза у него, как всегда, красные, острый маленький носик противно шевелится, как у крысы, словно принюхивается — чем это тут пахнет? Не деньгами ли?
Вылитый хорек.
Хотя, пожалуй, он больше похож и на Нюську, эту дрянную собачонку. Такой же подлый, истеричный садист.
— Здравс-ствуй, сестричка! — прошипел, ногой придвигая стул и садясь напротив Лики.
— Я тебе не сестра! — огрызнулась она. — Что тебе нужно? Чего притащился?
— Не сестра, говоришь? — Борюсик зыркнул на нее, ухмыльнулся. — Ну ладно, пусть не сестра. Тем более, несестра, свари мне чашечку кофе. Ты хорошо варишь кофе.
Послать бы его подальше — но его взгляд гипнотизирует Лику, кроме того, сварить кофе ей нетрудно, может, на этом он угомонится… хотя, конечно, нет.
Тем не менее она встала, прошла к маленькому столику, наполнила кофеварку, засыпала кофе.
Когда Лика проходила мимо Борюсика, он, как всегда, ущипнул ее — больно, с вывертом. Она дернулась, сжала зубы — но смолчала. Все равно это бесполезно. Все равно что жаловаться свекрови на ее дрянную собачонку. На первых порах она пыталась жаловаться мужу, но тот, как всегда, отмахивался, говорил — сами разбирайтесь, меня не впутывайте. Вот интересно, как это она может сама разобраться, когда свекровь на своего младшенького не надышится?
Пока Лика возилась с кофеваркой, Борюсик достал из кармана несвежий платок, шумно высморкался и проговорил деловым, уверенным тоном:
— Десятка.
— Что? — переспросила Лика, хотя сразу все поняла.
— Что слышала. Я вчера поставил десять тысяч на игру «Спартак» — «Факел». Выпиши мне квитанцию.
— Не жирно ли будет? — процедила Лика.
На вчерашней игре выплачивали ставки три к одному, следовательно, Борюсик хочет, чтобы она задним числом оформила ему ставку, и в кассе выплатили тридцать тысяч.
— Мы это уже проходили… — с ленцой ответил Борюсик. — Тебе еще не надоело?
Лике это действительно надоело.
Каждое утро Борюсик приходил вот так, до первых посетителей, и требовал у нее денег. У него были большие расходы — на кокаин, на девок, на прочие развлечения. На первых порах Лика пыталась возражать, грозила пожаловаться мужу, Арнольдовне…
Насчет мужа Борюсик только ухмылялся — да Лика и сама понимала, что Сергею на все наплевать, а Арнольдовна…
Борюсик сказал, что все свалит на саму Лику, и его мать, конечно, скорее поверит любимому сыночку, чем невестке. Тут уж можно не сомневаться.
Поначалу он просил — точнее, требовал — немного, и она пару раз сдалась, чтобы избежать скандала, а когда попыталась возражать, он злобно ухмыльнулся и сказал, что сохранил те квитанции, которые она ему выписала, и если подсунет их матери, та поверит, что это Лика жульничает со ставками.
— Представляеш-шь, что она с тобой сделает? — прошипел Борюсик, сладострастно прищурив красные глаза.
Лика представила.
