— И ты ничего не можешь сделать?
— Не могу.
— Как такое может быть?
— Сам не понимаю. Попытался влезть в базу данных Черемуховского ЗАГСа — и по нулям…
— Неужели у них такая мощная защита, что даже ты не можешь ее взломать?
— Да ерунда это! Не может быть такой защиты! Разве что у Всемирного банка…
— Тогда в чем же дело?
— Сам не понимаю… глухой номер… какое-то непонятное явление… я с таким раньше не сталкивался…
— Может, кто-то из ребят поможет? — Дуся оглядела зал в поисках помощи.
— Нет, если я не справился — никто не справится!
— Ну что ж, тогда остается только одно, — вздохнула Дуся.
— Что? — недоверчиво спросил программер.
— Позвонить в это Черемухово.
Парень захлопал глазами: такой радикальный способ решения задачи не пришел ему в голову.
Тут же, не выходя из технического отдела, Дуся связалась с городским отделом ЗАГСа города Черемухово, представилась и попросила соединить ее с архивом.
Вскоре ей ответил немолодой женский голос.
— Капитан Самохвалова из Петербурга, — проговорила Дуся. — Мне нужна от вас кое-какая информация…
— Помогу, чем могу.
— Вот тут у нас какая проблема. В вашем ЗАГСе в таком-то году был зарегистрирован брак Александры Федоровны Веретенниковой с неким Александром Николаевичем. После свадьбы он взял фамилию жены и тоже стал Веретенниковым. Но нам непременно нужна его добрачная фамилия, а ее почему-то, по какой-то неясной причине в электронных архивах нет… так вот, пожалуйста, посмотрите в ваших бумажных архивах — может, она там указана.
— К сожалению, ничем не смогу вам помочь, — вздохнула Дусина собеседница. — У нас в прошлом году случился пожар, и все документы в архиве сгорели.
— Сгорели… — разочарованно повторила Дуся. — И что — вы не хранили копии архива в электронной форме?
— Хранили, конечно! — в голосе женщины прозвучала обида — мол, не такие уж мы дикие!
— Ну, так взгляните в компьютер.
— Дело в том, что наш компьютер тоже погиб при пожаре. И не подлежит восстановлению.
— Он что — был у вас единственный?
— А что вы думаете? У нас город небольшой и небогатый, денег выделяют мало. Конечно, в бухгалтерии несколько компьютеров, а в архиве был только один, и он пострадал при пожаре.
— Очень своевременный пожар… — вполголоса проговорила Дуся.
— Что, простите?
— Это я не вам, это мысли вслух…
Гении из техотдела больше ничем не могли ей помочь, и Дуся, расстроенная, вернулась в свой кабинет.
Там ее ждал Лебедкин.
— Ну, что, удалось что-нибудь выяснить?
Дуся рассказала напарнику о неудачных поисках в Черемухове, о прошлогоднем пожаре, уничтожившем архив, и о том, что следы Александра Веретенникова снова затерялись.
И тут Лебедкин подскочил и хлопнул себя по лбу:
— Дуся, мы идиоты!
— Ну, только не обобщай! — обиделась Дуся. — За тебя я, конечно, не ручаюсь, но у меня с мозгами все в порядке! И с нервами тоже — иначе я не смогла бы с тобой так долго работать.
— Я тебя, конечно, не хотел обидеть, но мы не видим очевидного! Когда мы проверяли списки пассажиров, которые летели в Афины и обратно вместе с Еленой Синицкой, мы искали в этих списках мужчину по имени Олег. Но Александра тоже могут называть Аликом!
— А ведь точно…
— Так что нам нужно снова просмотреть эти списки, только на этот раз искать Александра…
— Александра Николаевича, — уточнила Дуся.
И уже через полчаса напарники выяснили, что и в самолете «Петербург — Афины», и в самолете «Афины — Петербург» присутствовал один и тот же пассажир — Александр Николаевич Зимин, вполне подходящего возраста. Правда, летел не рядом с Еленой — видимо, в целях конспирации.
— Опять поменял фамилию… — протянула Дуся. — Это у него просто мания какая-то…
— Причем, это — не единственная его мания! — отозвался Лебедкин. — И не самая опасная…
Он уже искал Александра Зимина в базе данных жителей Санкт-Петербурга.
И на этот раз поиск увенчался успехом.
Александр Николаевич Зимин, чьи паспортные данные совпадали с данными пассажира афинского рейса, проживал в Петербурге, по адресу улица Агротехников, дом семь, квартира девяносто четыре.
— Попался, голубчик! Ну что, поехали знакомиться! — решительно заявил Лебедкин.
— Подожди, — возразила Дуся, — нужно, наверное, отправить туда опергруппу… он же все-таки опасный преступник, убийца…
— Ну уж нет! — уперся Лебедкин. — Помнишь, как в позапрошлом году мы брали Михаила Конева по кличке Полукопченый? Узнали его адрес от надежного информатора, разработали операцию по захвату, отправили по этому адресу опергруппу, а там, как позже выяснилось, жил его однофамилец Михаил Васильевич Конев, которому как раз в этот день исполнилось сто лет, и родственники вызвали телевизионную бригаду. И тут ворвалась опергруппа, положила всех на пол — и телевизионщиков, и юбиляра… главное, оператор умудрился все это заснять… потом несколько месяцев оправдывались!
— Да, было дело! — фыркнула Дуся.
— И кого начальство во всем обвинило?
— Тебя, Петя.
— Так что, прежде чем вызывать опергруппу, я сначала сам хочу проверить, кто там живет. И вот если увижу, что там живет наш человек, — только тогда…
— Так ты его только спугнешь!
— Нет, что ты! Обижаешь! Сколько лет я служу в полиции? Что я, не смогу придумать безобидный повод? Например, представлюсь курьером, скажу, что доставил срочный конверт для Александра Зимина… вот и конверт, для большего правдоподобия! — И Лебедкин достал из ящика стола пустой конверт, надписал на нем адрес и вложил внутрь чистый листок бумаги.
— Ох, Петька, наломаешь ты дров!
— Ну, если ты не против, я один справлюсь! — И, не дожидаясь ответа, Лебедкин отправился на улицу Агротехников.
Дом номер семь оказался обычной панельной девятиэтажкой советских времен. Лебедкин вошел в подъезд, придержав дверь для выходившей на улицу интеллигентной старушки, поднялся на шестой этаж и позвонил в нужную дверь.
За дверью раздались тяжелые шаги, и грубый, недовольный голос осведомился:
— Ты, что ли?
— Я! — ответил Лебедкин.
А что еще он мог ответить?
Замок лязгнул, дверь широко открылась, и на пороге появился здоровенный детина лет тридцати, до глаз заросший жесткой черной щетиной. У него были маленькие злые глазки, низкий лоб гориллы и длинные волосатые руки. Довершали колоритный облик растянутые тренировочные штаны и майка-алкоголичка. Увидев Лебедкина, он вызверился на него:
