«Какого лекарства?» — хотела она спросить — но не смогла. Но он, видимо, прочел этот вопрос в ее глазах.
— Ну, может быть, лекарство — это не совсем удачное название. Пожалуй, лучше назвать его «вещество». Индейцы Южной Америки извлекают это вещество из корней какого-то тропического растения. Не спрашивай меня, как оно называется — я все равно не смогу произнести его латинское название. Но индейцы используют это вещество на охоте, они смазывают им свои стрелы, когда охотятся на крупную и опасную дичь. Я подсыпал его в твою воду. Это вещество воздействует на твой мозг, вызывая временный паралич, лишая тебя воли. Ты уже поняла, что не можешь говорить. Но пока еще ты можешь двигаться — но только если тебя вести, подталкивать. Сама ты не способна ни на какое самостоятельное действие. Можешь проверить…
Лика попыталась поднять руку…
Точнее, попыталась попытаться — но что-то внутри нее воспротивилось этому ничтожному усилию. Зачем шевелиться, зачем что-то делать, если можно просто сидеть вот так, бесцельно и бездумно следя за уходящими секундами…
А Александр продолжал говорить:
— Конечно, я мог бы убить тебя прямо сейчас, прямо здесь — но это создаст целый ряд ненужных проблем. Поднимется шум, возможно, приедет полиция, меня начнут допрашивать… конечно, они ничего не докажут, но я не хочу попадать в поле зрения следствия. Это может плохо кончиться. Так что сейчас мы с тобой уйдем отсюда и поедем в одно интересное место… тебе там понравится. И там ты останешься навсегда. Или, по крайней мере, надолго.
Александр положил на стол деньги, встал, обошел вокруг стола, взял Лику за плечо и поднял ее.
Как ни странно, она могла двигаться — у нее только не было своей воли, она превратилась в послушную куклу в его руках.
Александр вывел свою послушную куклу из кабинки, повел через зал, бережно поддерживая под локоть, обводя вокруг столиков, осторожно направляя к двери.
Перед ними возникла девушка-метрдотель — и он сказал ей озабоченным голосом:
— Извините, моей даме стало плохо, нам придется уйти.
Лика хотела возразить, хотела попросить помощи — но не смогла издать ни звука, не смогла даже пошевелить губами. Девушка заметила ужас в ее глазах, но подумала, что ей действительно плохо, и спросила сочувственно:
— Может быть, вызвать «Скорую»?
— Нет-нет, не беспокойтесь! — Александр фальшиво улыбнулся. — У нее это бывает, она уже приняла лекарство, сейчас ей просто нужно поехать домой и отлежаться.
Девушка сочувственно закивала, открыла перед ними дверь.
Александр провел свою послушную куклу по улице до стоянки, открыл дверцу машины, усадил ее на пассажирское место, сел за руль.
Машина тронулась.
В голове у Лики медленно, лениво проплывали мысли.
Куда он везет ее? Что он собирается с ней сделать?
Ах да… он сказал, что хочет ее убить…
Даже эта мысль казалась ей неважной, незначительной. Все было незначительно, все было ей безразлично. Она хотела просто сидеть в этой машине, бездумно глядя перед собой — на проезжающие машины, на спешащих по своим делам пешеходов…
Вдруг — который уже раз за этот день — резкая боль пронзила ее руку.
Это перстень… он болезненно сжал палец.
И от этой боли окутывавший Ликино сознание туман слегка разошелся. До нее дошло, что ее везут на смерть, что, если она ничего не сделает, — ее не станет, просто не станет…
«Ну и что?» — проплыла в голове еще одна сонная мысль.
«Очнись! Очнись! Возьми себя в руки!» — пыталась достучаться до ее сознания какая-то ее часть, в которой осталось понимание собственной ценности.
«Все равно ничего не получится…»
«Но ты хотя бы попробуй! Разве можно так вот сдаться и покорно идти на убой, как овца?»
Лика попыталась пошевелить правой рукой — бесполезно, рука лежала на коленях, как чужая.
Попробовала пошевелить левой — и смогла согнуть палец. Тот палец, на котором был ее перстень.
Они проехали по Литейному мосту, свернули направо, в сторону Охты. Миновали площадь, на которой стояло массивное серое здание — она слышала, что когда-то в нем был кинотеатр «Гигант», потом — популярное казино.
За окнами машины спешили по своим делам люди, там была нормальная, обыденная жизнь. Жизнь, в которой нет сумасшедших маньяков. По крайней мере, не должно быть.
Свернув налево, они проехали по проспекту, по сторонам которого возвышались заводские корпуса. Свернули в какой-то узкий проезд. Перед ними были металлические ворота.
Александр остановил машину, не заглушая мотор, вышел из нее, подошел к воротам.
Лика попыталась пошевелиться.
Тело по-прежнему не слушалось ее, но левая рука постепенно начала оживать. Это была последняя надежда, последний шанс. Лика подняла кисть, попыталась дотянуться до панели управления, но сил не хватило, рука безвольно упала обратно.
Александр тем временем нажал какой-то рубильник, ворота разъехались. Он вернулся в машину, быстро взглянул на Лику, загнал машину на заводской двор.
Двор был безлюден. И по тому, как он выглядел, Лика поняла, что здесь уже давно никого не было.
Ни души, ни звука. Только ветер уныло завывал, поднимая обрывки бумаги и клочья строительного мусора. По сторонам двора возвышались мрачные кирпичные корпуса. Темные проемы окон смотрели на людей, как пустые глазницы черепа.
Ворота медленно закрылись.
Они закрылись, окончательно отделив Лику от обычной жизни, от обычных людей с их надеждами и заботами.
Здесь, по эту сторону ворот, не было ни души — кроме нее и этого безумца, этого маньяка.
Он словно прочитал Ликины мысли, повернулся к ней и медленно, веско проговорил:
— Здесь никого нет. Никого, кроме нас с тобой. Даже если бы ты могла позвать на помощь — никто тебя не услышит, никто тебе не поможет. Пришел час расплаты.
«За что?» — хотела она сказать, но губы ее по-прежнему не слушались, они были словно склеены какой-то вязкой массой. Но маньяк прочитал этот вопрос в ее глазах и ответил:
— За ложь! За фальшь, которой было пронизано каждое твое слово, каждый твой взгляд, каждую лживую улыбку! Сейчас ты сполна расплатишься за все это!
Он вытащил ее из машины, поставил на ноги и повел, поддерживая за плечо, к дверям ближайшего корпуса. Лика безвольно переставляла ноги, как автомат.
Дверь была заколочена досками крест-накрест, но когда они подошли к ней, оказалось, что это — только видимость. Александр потянул за одну доску — и дверь вместе с досками отворилась.
Александр втолкнул Лику в темноту.
То есть, только в первый момент ей показалось, что внутри здания совсем темно. Вскоре, как только ее глаза привыкли к скудному освещению, Лика разглядела огромное пространство пустого цеха, теряющееся в полутьме. В стенах тут и там были оконные проемы, и хотя многие из них были забиты досками, оставшихся хватило, чтобы кое-как осветить помещение.
