Именно это – подчеркивает Энрикес – и привлекает таких людей, как они, в Амазонию. Туда, где все еще процветает примитивная жизнь, где можно перевернуть календарь в обратную сторону и коснуться того, чего невозможно коснуться.
Стрикланд терпит, не задает вопрос больше часа, но потом сдается:
– Вы получили карты?
Энрикес втыкает сигару в пепельницу и хмурится в сторону иллюминатора. Обнаруживает нечто, достойное ухмылки и повелительного жеста.
– Видите татуировки на лицах? Вставленные в носовую перегородку шипы? Индейцы, вовсе не такие, как ваш Тонто
[8] из кино. Это indios bravos
[9]. Каждый километр по Амазонке от Негро-Бранко до Шингу они ведают знанием крови. Из разных четырех племен пришли они. И я взял их проводниками! Невозможно, мистер Стрикланд, чтобы наша экспедиция заблудилась.
Стрикланд повторяет:
– Вы получили карты?
Энрикес обмахивается шляпой:
– Ваши американцы прислали мне оттиски. Очень хорошо. Наша expediçâo cientifica
[10] будет следовать их извилистым линиям так долго, как только будет возможно. Затем, мистер Стрикланд, мы идем пешком. Мы найдем vestigios
[11], остатки древних племен. Эти люди пострадали от современности больше, чем вы можете вообразить. Но мы придем с миром. Мы предложим подарки. Если Deus Brânquia существует, то они будут теми, кто скажет нам, где найти его.
Если использовать термины Хойта, то капитан хорошо мотивирован.
Стрикланд сделал свое дело, но он в то же время замечает и беспокоящие признаки. Если Стрикланд знает что-то о диких землях, то лишь то, что они пачкают тебя, изнутри и снаружи. Ты не будешь носить белую одежду, если имеешь представление о том, что тебя ждет впереди.
4
Элиза избегает западной стены своей спальни до последнего момента, чтобы вид ее вызвал у нее вдохновение. Комната мала, и стена не очень велика, восемь футов на восемь, и каждый фут занимают туфли, купленные на протяжении лет в бюджетных магазинах и секонд-хендах.
Легкие как перо «лодочки» оттенка цветущей вишни, двухцветные «Кастомкрафт» с носками, похожими на садовые лопатки. Обтянутые сатином цвета шампанского с открытым носком, похожие на груды оборок со свадебного платья. Трехдюймовые «Таун&Кантриз», ярко-алые: если их надеть, то все выглядит так, словно ноги твои покрыты розовыми лепестками. В угол изгнаны испачканные домашние туфли без ремешка, сандалии с висячей пяткой, дешевые кроссовки и уродливые туфли из нубука, имеющие лишь сентиментальную ценность.
Каждая пара висит на крохотном гвоздике, который она, обычный квартиросъемщик, не имела права вбивать. Времени почти не остается, но она все равно тратит его, чтобы выбрать лодочки «Дейзи» с голубыми кожаными цветками на гладком носке, и делает выбор неспешно, словно он имеет невероятное значение.
Так и есть.
«Дейзи» станут ее мятежом, восстанием, которое она понесет с собой этой ночью. Ноги – это то, что соединяет тебя с землей, и, когда ты беден, ни единого клочка этой земли тебе не принадлежит.
Она сидит на кровати, обуваясь.
Надевает туфли, словно рыцарь – пару стальных перчаток.
Шевелит пальцами, устраивая ступню, и позволяет взгляду скользнуть по комнате туда, где высится кипа черных, словно покрытых копотью пластинок. Большая часть их куплена много лет назад, и почти все несут воспоминания о радости и веселье, впрессованные вместе с музыкой в полимерный пластик.
«Голос Фрэнка Синатры»
[12]: утро, когда она помогла регулировщику у школы спасти пушистых коричневых цыплят из-под канализационной решетки. «Прыжок на час» Каунта Бейси
[13]: когда она увидела побитый жизнью бейсбольный мяч, редкий, как красноногий сокол, вылетевший из Мемориального стадиона и отскочивший от пожарного гидранта. «Звездная пыль» Бинга Кросби
[14]: день, когда она и Джайлс смотрели на Стэнвик и МакМюррэя в «Запомни ночь»
[15], сидя в кинотеатре внизу, и Элиза пролежала на кровати остаток вечера, гадая, смогла бы она, подобно сыгранной Стэнвик добросердечной воровке, отбыть заключение, если некто похожий на МакМюррея ждал бы ее освобождения.
Достаточно: это бессмысленно.
Никто не ждет ее, и никто никогда не ждал, и меньше всего – рабочее расписание.
Она надевает плащ, берет тарелку с яйцами.
Необычный запах какао становится сильнее, когда она выходит в короткий коридор, заваленный пыльными бобинами, содержащими неизвестно какие целлулоидные сокровища. Поворачивает направо, к соседней квартире, их всего две над кинотеатром. Стучит дважды, и после этого входит.
5
Примерно через час они отплывают.
Счастье, говорят проводники, сейчас сухой сезон, называемый в этих местах verâo
[16]. Трагедия – сезон дождей; никто не осмеливается сказать Стрикланду, какое имя он носит. Наследие предыдущего сезона дождей – furos
[17], переполненные водой протоки, позволяющие кое-где срезать путь по бесконечным извивам реки.
Эти петли через старицы превращают Амазонку в животное.
Оно мчится. Оно прячется. Оно набрасывается.
