Энрикес вопит от восторга и орудует дросселем, и зеленые густые джунгли наполняются ядовитым черным дымом. Стрикланд мертвой хваткой держится за ограждение, смотрит на воду, коричневую, как молочный шоколад, с пеной цвета зефира.
Пятнадцатифутовые стебли слоновьей травы шелестят на берегах, двигаются, как спина исполинского просыпающегося медведя.
Энрикесу нравится передавать управление первому помощнику, чтобы он сам мог делать записи в журнале. Он хвастается, что пишет для того, чтобы издать книгу и прославиться, что каждый узнает имя великого исследователя Рауля Ромо Савала Энрикеса. Он ласкает кожу переплета, словно мечтая о фото автора, таком, где он лучится самодовольством.
Стрикланд душит свою ненависть, отвращение и страх. Все три мешают.
Все три выдают тебя.
Хойт научил его этому в Корее. Просто делай свою работу.
Идеальное чувство – не испытывать ничего вообще.
Однообразие тем не менее может быть самым тихим и незаметным убийцей в джунглях. День за днем «Жозефина» скользит по бесконечной ленте воды под кружащимися спиралями тумана.
Однажды Стрикланд смотрит вверх и видит большую черную птицу, напоминающую сальное пятно на синем небе.
Стервятник.
И теперь, когда птица замечена, Стрикланд видит ее каждый день, делающую ленивые петли в высоте, ожидающую его смерти. Стрикланд хорошо вооружен: «Стонер М63» в руках и «Беретта» модели семьдесят в кобуре, и его одолевает зуд пристрелить крылатую тварь.
Стервятник – это Хойт, он наблюдает.
Стервятник – это Лэйни, она говорит «до встречи».
Он никак не может определиться.
Плавание в ночное время опасно, так что вечером судно обязательно встает на якорь. Стрикланд предпочитает оставаться в одиночестве на носу: пусть команда шепчется, пусть indios bravos смотрят так, словно он – явившееся из Штатов чудовище.
Этим вечером луна напоминает огромную дыру, прорезанную в плоти ночи, чтобы открыть бледную, сверкающую кость, и он не замечает, как подкрадывается Энрикес.
– Вы видите? Резвящееся розовое?
Стрикланд злится – не на капитана, на себя.
Солдат должен следить за своей спиной. И еще его застали пялящимся на луну.
Это так женственно; нечто подобное могла делать Лэйни во время прогулки под ручку.
Он пожимает плечами, надеясь, что Энрикес уйдет прочь, но тот лишь машет своим журналом. Стрикланд смотрит туда, куда указывает капитан, и видит нечто скользнувшее по поверхности воды, породив каскад брызг.
– Boto
[18], – говорит Энрикес. – Речной дельфин. Что вы думаете? Два метра? Больше? Только самцы такие розовые. Нам повезло, что мы увидели его. Не любят общества. Самцы держатся поодиночке.
Стрикланд гадает, играет ли с ним Энрикес, насмехается ли он, рассказывая о привычках речной твари. Капитан снимает соломенную шляпу, и белые волосы блестят в лунном свете как серебро.
– Вы знаете легенду о boto? Я полагаю, что нет. Вас учили тому, что связано с оружием и пулями, э? Многие туземцы верят, что розовый дельфин – encantado
[19], оборотень. Ночами вроде этой он превращается в мужчину невероятной привлекательности и отправляется в ближайшую деревню. Его можно узнать по шляпе, которую он носит, чтобы скрыть дыхательную дыру. В этом обличии он совращает красивейшую женщину и затем уходит в свой дом под водой. Ждите и наблюдайте. Немногие женщины решатся выйти к реке ночью, так как они боятся похищения encantado. Только я думаю, что эта история полна надежды. Разве некий подводный рай не лучше, чем жизнь в бедности, насилие и инцест?
– Он приближается, – Стрикланд вовсе не собирался произносить это вслух.
– А! Тогда мы должны уйти к остальным. Они говорят, что если заглянуть в глаза encantado, то он проклянет тебя, и ты будешь видеть кошмары, пока не сойдешь с ума.
Энрикес хлопает Стрикланда по спине точно друг, хотя они вовсе не друзья, и шагает прочь, насвистывая. Стрикланд встает на колени рядом с ограждением, и дельфин уходит под воду, как игла в ткань. Вероятно, он знает, что такое корабль и люди. Вероятно, он хочет рыбных очистков.
Стрикланд вынимает «Беретту» из кобуры и нацеливает туда, где должен вынырнуть дельфин. Веселенькие сказочки не имеют права на жизнь, грубая реальность – то, чего ищет Хойт, и именно ее должен обнаружить Стрикланд, если он хочет выбраться отсюда живым.
Очертания дельфина становятся различимы под водой. Стрикланд ждет.
Он хочет взглянуть этой твари в глаза.
Он сам будет тем, кто приносит кошмары. Он сведет эти джунгли с ума.
6
Внутри вторых съемных апартаментов ее приветствует счастливая толпа: домохозяйки, лучащиеся улыбками, ухмыляющиеся мужья, экстатические дети, самоуверенные подростки. Но они ничуть не более реальны, чем люди на экране кинотеатра, они все персонажи рекламы, и хотя все нарисованы с величайшим искусством, ни один не вставлен в рамку.
«Легко удаляющаяся водостойкая тушь для ресниц» используется, чтобы закрыть щель в стене. «Мягкая пудра Гло-фейс» подпирает качаемую сквозняками дверь. «Чулочки, которые выберут 9 из 10 женщин» предназначены для того, чтобы служить столом, на котором громоздятся жестянки с краской.
Подобное отсутствие гордости расстраивает Элизу, но все пять обитающих тут котов с ней не согласны. Разбросанные холсты создают прекрасные игровые площадки, где можно всласть поноситься за мышами.
Один из котов трется мордочкой о парик, сидящий на верхушке человеческого черепа, называемого Анджеем – по какой именно причине его именуют так, Элиза не помнит. Художник, Джайлс Гандерсон, шипит, и кот отпрыгивает от черепа, сердитым мяуканьем намекая, что еще отомстит.
Джайлс опускает кисть и прищуривается под очками, заляпанными краской. Вторая пара очков покоится на лбу над кустистыми бровями, третья украшает лысую макушку.
Элиза поднимается на носки своих «Дейзи», чтобы заглянуть ему за плечо, посмотреть на картину: семейство голов без тел парит над куполом из алого желатина, двое детей скалятся точно голодные приматы, отец выпячивает подбородок в восхищении, а мать выглядит довольной своим восторженным выводком.
Джайлс в данный момент сражается с губами папаши, и Элиза знает, что выражение лица персонажа терзает художника. Она наклоняется вперед и видит, что он сложил собственные губы в улыбку, которую пытается изобразить, и это настолько восхитительно, что Элиза не в силах удержаться.
Она нагибается и целует старика в щеку.
Он удивленно глядит вверх и хихикает.
– Я не слышал, как ты вошла. Сколько времени? Тебя разбудили сирены на улице? Держись крепче, ибо нас поразило величайшее бедствие: по радио сказали, что загорелась шоколадная фабрика. Можно ли представить что-то ужаснее? Полагаю, что детишки всюду мечутся во сне, – Джайлс улыбается под щегольскими тонкими усиками и поднимает руки с зажатыми в них кистями: одна красная, другая зеленая.
