Он сглатывает, указывает ножом на пустую тарелку Хоффстетлера.
– У тебя есть время составить мне компанию? Американцы забавно называют это. «Волна и трава», ха… говядина и морепродукты в одном блюде… Погляди мне за спину. Выбери любого краба. Если ты хочешь, мы проводим тебя на кухню, и ты посмотришь, как он будет вариться. Они немного пищат, это правда, но они такие мягкие и нежные…
6
Приходит весна, серая мешковина исчезает из небес, комья старого снега, прятавшиеся в тени подобно трясущимся кроликам, исчезают. Там, где царила тишина, начинают петь одинокие птицы, и нетерпеливые мальчишки лупят бейсбольными битами по мячу, а вода в доках меняет цвет.
Прибывает запахов, они заползают в окна, распахнутые впервые за много месяцев.
Но не все идет хорошо: дождя до сих пор нет, трава столь же спутана, как волосы поутру, и желта как моча. Садовые шланги распутаны в попытке решить непосильную задачу, почки на ветках похожи на кулаки, сливные решетки скалят ржавые, жаждущие зубы на солнце.
Элиза ощущает себя примерно так же, поток внутри нее не удержать в гавани.
Она не заходила в Ф-1 три дня, и целых пять, если взять в расчет уик-энд. Калькулятор щелкает в ее голове постоянно.
Лаборатория была занята, ее охраняло еще больше «пустышек», чем раньше, и патрулировали они куда энергичнее – не успеет просохнуть только что вымытый пол, как на нем свежие следы от тяжелых ботинок.
Когда Элиза прибывает в «Оккам», выясняется, что теперь не только Флеминг заведует рабочим расписанием, но и Стрикланд. Она отводит взгляд от него, надеясь, что улыбка на лице предназначена вовсе не для нее.
В прачечной до сих пор ест глаза, хотя стиральную машину убрали пять лет назад, и произошло это после того, как Элиза наткнулась на Люсиль, упавшую в обморок от ядовитого запаха отбеливателя. Зельда любит рассказывать об этом как доблестном подвиге – как Элиза погрузила Люсиль на тележку и повезла в кафетерий, где воздух чище, и только затем позвала на помощь.
«Оккам» не любит внимания извне, работу по стирке передали «Милисент Лаундри», а Элизе и Зельде повезло, что они не лишились работы.
Им осталась только сортировка белья.
Так что Зельда и Элиза разделяют грязные полотенца, халаты, рабочие комбинезоны на больших столах, в то время как Зельда рассказывает очередную байку про Брюстера. Она хотела посмотреть «Великолепный мир цвета» Диснея прошлым вечером, но Брюстер настоял на «Джетсонах», повышая тон до тех пор, пока Зельда не вышвырнула мужа из кресла, словно мусор из ведра, за что он отомстил, напевая музыкальную тему из «Джетсонов» все время, пока она смотрела ТВ.
Элиза знает: подруга болтает, чтобы вытащить саму Элизу из депрессии, которую она не в силах скрыть и о которой она не хочет говорить. Она благодарна и в перерывах между работой, когда руки не заняты, показывает так много комментариев, как только может.
Они заканчивают и толкают тяжело нагруженные тележки по холлу.
Элизе досталась та, что со скрипящим колесом, она завывает так громко, что один из «пустышек» заглядывает в холл, чтобы оценить угрозу. Затем их маршрут проходит мимо Ф-1, Элиза чуть замедляет ход, пытаясь разобрать, какие звуки доносятся изнутри, и одновременно не показать, что она слушает.
Они поворачивают налево и по коридору без окон направляются туда, где за двойной дверью горят оранжевые прожекторы. Зельда открывает дверь, выкатывает тележку и придерживает дверь, чтобы Элиза могла пройти, и они оказываются в компании других работников ночной смены, что сидят, как птицы на жердочке, пыхают сигаретами.
Ученые осмеливаются нарушать запрет на курение, царящий в «Оккаме», но уборщикам это не позволено. Так что несколько раз за ночь они собираются у загрузочной эстакады; все склоки забыты ради того, чтобы подымить.
В этом есть риск: курить можно у главного лобби, но не здесь, так близко к стерильным лабораториям.
– Тебе надо смазать колеса, – говорит Иоланда. – Я услышала визг за милю.
– Не слушай ее, Элиза, – вступает Антонио. – Зато я успел причесаться ради тебя. Видишь?
– Разве это волосы? – спрашивает Иоланда. – Я думала, это засор из раковины. Зачем ты вытащил его и водрузил на лысину?
– Мисс Элиза, мисс Зельда! – восклицает Дуэйн. – Как так вышло, что вы никогда не курите с нами?
Элиза пожимает плечами и указывает на один из шрамов на шее.
Одна затяжка позади Дома – это весь опыт, который ей потребовался; тогда она кашляла до тех пор, пока изо рта не полетели капли крови. Она катит скрипящую тележку вниз по эстакаде, машет водителю машины от «Милисент Лаундри», который смотрит на нее в зеркало заднего вида.
Потом начинает загружать белье внутрь, в стоящие там корзины.
Зельда подкатывает свою тележку тоже, но затем возвращается к остальным.
– Черт, – говорит она. – Я что-то соскучилась по мерзкому вкусу. Дайте сигарету!
Уборщики негромко кричат «ура!», когда Зельда присоединятся к ним на верху рампы. Она принимает «Лаки Страйк» от Люсиль, поджигает, затягивается и ставит локоть руки с сигаретой на ладонь другой.
Теперь Элизе легко вообразить, какой была ее подруга много лет и килограмм назад, слоняющаяся по танцевальному залу, что весь в огнях и блеске, под ручку со слегка укуренным ухажером, может быть, тем же Брюстером. Элиза следит, как поднимается выпущенный Зельдой дым, клубится в свете одной из ламп, а затем плывет мимо камеры системы безопасности.
– Не беспокойся, сладкая моя.
Она вздрагивает, услышав голос Антонио, он же подмигивает одним из косых глаз. Берет швабру, прислоненную к стене, поднимает ручкой вверх, пока она не упирается в дно камеры. Грязное пятно показывает, что уборщики поднимают камеру таким образом каждую ночь.
– Небольшое слепое пятно для нас на несколько минут. Очень умно, ха-ха?
Потребовалась минута, прежде чем Элиза осознает – она прекратила возиться с бельем. Водитель сигналит, она не обращает внимания.
Дуэйн пытается развеселить ее, спрашивая, зачем она приносит столько вареных яиц, сколько ей ни за что не съесть: она снова не обращает внимания. Зельда наконец тушит сигарету, машет и улыбается водителю, после чего топает вниз по рампе, чтобы присоединиться к работе.
– Ты в порядке, дорогая? – спрашивает она.
Элиза слышит, как хрустит ее шея, когда она кивает, все еще не в силах отвести взгляд от курильщиков, от того, как они, капитулируя перед безжалостным течением времени, кидают дымящиеся бычки и предоставляют Антонио честь привести камеру обратно в предписанную ей позицию. Она едва различает, как Зельда захлопывает двери вэна и стучит по ним, давая водителю понять, что он может ехать.
Грузовичок прибывает каждые сутки, иногда в их смену, иногда в дневную; расписание определяет тот же Флеминг.
