Формально, но не скучно. Привлекательно, но не игриво. Красиво, но не вычурно.
Противоположные цели, но добиваться их и значит быть женщиной.
Поездка на автобусе тоже выглядит интересным мероприятием, ведь надо знать телесный этикет пользования общественным транспортом, выбирать место самой, устраиваться среди других людей, держа сумочку, упакованную плотно, точно рюкзак спецназовца. И превыше всего – зрительный контакт между ней и другими работающими женщинами.
Они сидят поодиночке, но они все равно вместе.
Мужчины в «Кляйн&Саундерс» – ну, они только мужчины.
В первую неделю ее прихватывали за зад минимум один раз в день, и делал это всякий раз другой человек, но с одинаковой самодовольной уверенностью того, кто выбирает самую большую креветку на шведском столе. В первый раз она вскрикнула. Второй смолчала. К пятому она выучила тот мрачный прищур серьезной дамы, наткнувшись на который, наглец виновато пожимает плечами.
Она провожала последнего из агрессоров достаточно долго, чтобы увидеть, как он присоединяется к группе омерзительно хихикающих любителей тискать женские ягодицы. Ее собственная пятая точка горела от щипков.
Вся неделя, похоже, стала чем-то вроде конкурса среди идиотов.
Лэйни ухитрилась победить, доказать, что она нечто большее, чем приятная задница, за которую можно ухватиться. Нет сомнений, что через нечто подобное прошли все машинистки и секретари в агентстве, или женщины в автобусе, или даже женщины, что моют пол у Ричарда на работе.
И вне зависимости от настроения Лэйни держала голову высоко.
Она выучилась пользоваться селектором во время обеденных перерывов, вымуштровала себя говорить с такой уверенностью, в которую сама через несколько дней начала верить. Попытки ущипнуть ее почти прекратились, а мужчины, что поначалу были добры к ней, вдруг перестали быть добрыми, и это ее обрадовало.
Теперь они полагались на нее, они огрызались, когда она ошибалась, они покупали ей открытки и цветы, когда она спасала им шкуру.
И в этом Лэйни стала экспертом.
Это и наука, и искусство – командовать парадом эго, кружащих в ее лобби. Помощники разного рода воротил, коммерческие плейбои с ТВ, стареющие фотомодели. Она научилась звонить на мертвые телефонные линии и импровизировать, чтобы впечатлить клиентов.
«Привет, Ларри. “Пепси-кола” должна изменить расписание на четверг».
Лэйни прекрасно чуяла, когда нужно так поступить, – это было почти то же самое, как наблюдать за настроениями Ричарда перед тем, как попросить у него еще немного денег. Конечно, в последнее время она этим не занималась, поскольку у нее появились собственные.
Она гордилась этим и желала разделить гордость с мужем.
Но он не поймет, он воспримет это как личное оскорбление.
Берни вскоре решил, что дамочка, которую он так импульсивно нанял, должна за это отплатить. На прошлой неделе он пригласил ее на ланч и первые полчаса вел себя, как все остальные: давил, чтобы она выпила чего-нибудь «взрослого», а когда она отказалась, все равно заказал ей джин. Она отхлебнула, чтобы сделать ему приятное, и он воспринял это как сигнал двинуть руку через стол и положить на ее ладонь.
Лэйни выдернула ее и улыбнулась, холодно и напряженно.
Берни глотнул своего «Манхэттена», и алкоголь словно расплавил сладострастие, превратил в легкое, ненавязчивое влечение. Она даже задумалась: что значит быть мужчиной и иметь возможность так беззаботно менять намерения без страха последствий?
«Смотри, – сказал он. – Я пригласил тебя на ланч, чтобы предложить должность».
«Но у меня есть работа».
«Да, работа на полставки. Но я говорю о карьере, о полноценной позиции в фирме. Восемь часов в день, сорок часов в неделю. Премии. Пенсионные выплаты. Полный фарш.
«О, Берни, спасибо. Но я говорила тебе…»
«Я знаю, что ты собираешься сказать. Дети, школа. Но ты знаешь Мелинду? Бухгалтерия? Знаешь девушку Чака, Барб? Тут у нас шесть или семь дамочек в схожем положении прямо вот сейчас. Тут прямо в здании есть служба ухода за детьми. Привозишь их с собой рано утром, потом автобус развозит их по школам точно чемоданы. “Кляйн&Саундерс” оплачивают чеки».
«Но почему… – она взяла стакан с джином, чтобы занять пальцы, и даже подумала, не сделать ли глоток. – Почему ты делаешь это для меня?»
«Ну, блин, Элэйн. В нашем бизнесе если ты находишь хорошего работника, ты должен немедленно посадить его на цепь. Иначе все закончится тем, что он окажется в “Арнольд, Карсон и Адамс”, и раструбит там все наши секреты, – Берни содрогнулся. – Кроме того, это шестидесятые, скоро мы будем жить в женском мире, вы получите все те же возможности, какие сейчас есть у мужчин. Мой совет: будь готова, ищи себе место. Впрыгивай в лифт прямо сейчас. Секретарь в лобби сегодня, но кто знает, кто завтра? Офис-менеджер? Один из партнеров? Ты въехала во все, Элейн, ты умнее половины дуболомов в здании».
Неужели она выпила весь коктейль, и даже не заметила этого?
Перед глазами поплыло, и, чтобы справиться с собой, Лэйни посмотрела поверх батареи бутылочек кетчупа, горчицы и соуса для стейков, обнаружила за окном мамашку с огромным пакетом покупок в одной руке и коляской в другой. Бросила взгляд в другую сторону, в сумрак ресторана и увидела акул бизнеса в безупречных костюмах, скалящих зубы официанткам, на лицах которых читалась мольба о том, чтобы их самих не сожрали.
Лэйни могла бы гарантировать девушкам, что голодные взгляды не значат ничего.
Прошлым вечером Ричард сказал ей, что Образец, который он должен охранять, практически исчерпал свою полезность, и когда с ним будет покончено, то Стрикланд, скорее всего, смотает удочки из Балтимора.
Ему здесь не нравится, она видела его с энциклопедией на коленях, изучающим Канзас-Сити, Денвер, Сиэтл. Но дело в том, что ей здесь нравится, Лэйни считает Балтимор лучшим городом во всем мире.
Ей грозит быть выброшенной из места, где она чувствует себя полезной, и все потому, что она намертво привязана к мужчине, она не более чем паразит, и когда ее хозяин начинает умирать – скажем, от воспаления в пальцах, – то ее кровь тоже оказывается отравленной.
Она хотела сказать «да» Берни, она думала об этом каждый день, каждую минуту.
Только как сказать «нет» Ричарду?
«Вот что я тебе скажу, – буркнул Берни. – Подумай. Предложение актуально месяц. Затем я найму другую девушку. Так, давай поедим. Я готов съесть лошадь. Две лошади. Плюс повозку».
16
Страх вцепляется в спину Джайлса точно птеродактиль, упавший с неба.
«Оккам» – это бермудский треугольник Балтимора, и он слышал ужасные байки, большая часть которых заканчивалась подозрительной смертью или исчезновением отважного исследователя.
Голова его кружится.
