То было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем…
[27]
Это столетие – не более чем мановение ока.
Все мертвы. Только Жабробог стоит против Джунглебога.
Крушение Стрикланда состоялось в мгновение, и состоялось единственный раз. Стрикланд постарается забыть, что оно когда-либо имело место.
Когда он достигает городка Белем неделей позже, то «Жозефина» имеет крен в сорок градусов и наполовину затоплена, зато сам он одет в шмотки одного из проводников. Тот знал слишком много, и поэтому пришлось не просто убить его, а принести в жертву.
Энрикес более-менее пришел в себя и стоит на мостике, вглядываясь в весенний туман; горло его пульсирует, в голове бурлят фантазии, скормленные Стрикландом. Энрикес был отличным капитаном, Энрикес поймал таинственное существо, все прошло так, как они ожидали.
Энрикес ищет свой журнал, чтобы убедиться, что это правда, но не находит его.
Стрикланд скормил журнал стервятнику и проследил за тем, как тот начал задыхаться, забился в припадке и сдох.
Он подтверждает все, когда дозванивается до генерала Хойта.
Стрикланд переживает этот разговор только благодаря зеленым леденцам. Незапоминающаяся обертка, химический вкус, но запах – болезненно концентрированный, почти электрический.
Он очистил все магазины в Белеме, купил почти сотню пакетов и лишь затем позвонил. Леденцы громко хрустят на зубах, но голос Хойта еще громче, несмотря на то что их отделяют сотни миль провода. Он звучит так, словно генерал всегда был рядом, наблюдая за Стрикландом из-за липких пальмовых листьев, из москитных облаков.
Стрикланд не может вспомнить, что тревожит его сильнее, чем ложь генералу Хойту. Но реальные подробности того, как был пойман Deus Brânquia, выглядят невразумительно, хотя он честно пытается извлечь их из памяти. Он верит, что ротенон был неким образом вылит в воду, вспоминает шипящую пену на поверхности, М63, настоящую глыбу льда, прижатую к раскаленному плечу.
Все остальное выглядит как сон.
То, как существо скользит в глубине, словно танцор, его скрытая на дне пещера, как оно ждет там Стрикланда, как оно не сражается за свою свободу, как обезьяньи крики разносятся под водой, и как еще до того, как Стрикланд нацеливает гарпун, существо тянется к нему…
Жабробог, Джунглебог. Они могут быть одним целым. Могут быть свободными.
Он сильно трет глаза, отсекая воспоминания.
Хойт либо проглатывает версию Стрикланда с оберткой, либо ему просто все равно. Надежда заставляет дрожать сжимающие трубку руки Стрикланда, и он молит: отправьте меня домой.
Не важно, что он больше не помнит, что такое дом.
Но генерал Хойт – вовсе не такой человек, который отвечает на чужие молитвы. Генерал требует, чтобы Стрикланд выполнил миссию до конца, отвез отловленный образец в аэрокосмический исследовательский центр «Оккам» и приглядывал за безопасностью, пока ученые будут заниматься своими делами.
Стрикланд проглатывает осколки леденца, чувствует вкус крови, слышит собственные жалобы. Всего один перелет. И все. Ему придется переехать в Балтимор. Может быть, это окажется не так уж плохо.
Взять с собой семью, занять место за опрятным столом в чистом, тихом офисе. Прекрасный шанс – Стрикланд это знает – начать все заново, если только он сумеет найти путь к той точке, откуда можно начать.
Женщина без образования
1
– Я собираюсь придушить его. На прошлой неделе он клялся, что починит сливной бачок, что тот перестанет булькать, и я смогу поспать днем спокойно, но когда я возвращаюсь домой, то эта проклятая штука все так же звенит у меня прямо над головой. Он говорит, что я уборщик… и почему бы мне этим не заняться? Но это вообще не вопрос. Думает, я хочу вернуться домой, едва волоча ноги, пальцы распухли как сосиски, и для удовольствия буду совать руки в ледяную воду в бачке? Лучше я суну туда его голову! – Зельда беспрерывно болтает по поводу Брюстера.
Брюстер – это ее муж, и он вовсе не хороший человек.
Элиза помнит что-то о тех странных местах, где он пытался работать, о множестве колоритных способов, которыми его увольняли, глубоких погружениях в мягкое кресло с откидной спинкой, где он порой проводил целые недели. Детали не имеют значения. Элиза благодарна за любые рассказы, она слушает, следит за дорогой и показывает, где им сворачивать.
Зельда начала учить язык знаков в тот день, когда Элиза только появилась, и Элиза не верит, что когда-либо сможет за это отплатить.
– И как я тебе сказала, раковина на кухне тоже течет. Брюстер говорит, что это соединительная гайка. Да что угодно, Альберт Эйнштейн. Если ты закончил со своей теорией относительности, как насчет того, чтобы сходить в хозяйственный магазин? Знаешь, что он говорит? Он говорит, что я должна просто украсть такую гайку с работы. Знает ли он, где я работаю? Все эти камеры повсюду! Я собираюсь быть честна с тобой, дорогая, насчет моих планов на будущее. Я собираюсь придушить этого мужика, порубить на мелкие кусочки и смыть их в унитаз, чтобы, когда капанье не даст мне спать, я бы могла думать обо всех тех кусочках Брюстера, что ползут по грязным трубам где-то внизу!
Элиза улыбается сквозь зевок и показывает, что это один из лучших замыслов Зельды по поводу убийства.
– Так что сегодня я встала и отправилась на работу, потому что кто-то в этой семье должен позволить себе роскошные штуковины вроде соединительной гайки и кухни в Чезапик-бей. Я отправилась прямиком в спальню, и, поскольку я еще не купила веревку для удушения, я разбудила Брюстера и сказала, что у нас тут ситуация, как на Ноевом ковчеге. И он сказал, что да, неплохо, что дождя в Балтиморе не было прорву времени. Этот мужик думает, что я говорю о дожде, ха!
Элиза изучает свою копию Листа проверки качества.
Флеминг не предупреждает их, когда в нем что-то меняется, именно так он держит подчиненных начеку. Три листа копировальной бумаги, и на них – пронумерованные лаборатории, лобби, вестибюли, туалеты, коридоры и лестничные клетки, назначенные каждому из уборщиков, и к каждой локации привязан список соответствующих задач. Арматура, плинтусы, фонтанчики – Элиза зевает, – перегородки, перила, площадки.
Глаза ее продолжают скользить по списку.
– Так что я притащила его в кухню, где все его носки промокли, и знаешь, что он сказал? Он начал молоть что-то по поводу Австралии, как он слышал в новостях, что та движется на два дюйма в год, и, может быть, по этой причине трубы все время расходятся. Все континенты, заявил он, когда-то были соединены вместе, и что целый мир плывет таким вот образом, и что вообще все трубы взорвутся в один день, и что нет смысла о них беспокоиться!
