– Но это было яйцо сларна?
Валин неохотно кивнул. Теперь он был готов говорить правду, к чему бы это ни привело.
– Думаю, что да. Гнездо было такое же.
– Черное сларново яйцо, – задумчиво проговорил лич, выпятив губы.
Потом, после долгого колебания, спросил:
– Ты ведь знаешь, что они нас изменили, да?
– Изменили? – Во второй раз за этот вечер Валин почувствовал, что разговор ускользает из-под его контроля. – Что значит «изменили»? Кто изменил?
– Яйца. Мы вылечились от яда, но у них было… побочное действие.
Валин уставился на него. Об этом он слышал впервые.
– Сперва я решил, что просто вымотался, – продолжал лич. – Что мне все это только кажется.
– Кажется что? – нетерпеливо спросил Валин, стараясь сохранять ровный тон.
Воспоминание о подземной пещере снова встало перед его глазами; ощущение черной слизи, скользящей по пищеводу, когда он опрокинул в рот содержимое разбитой скорлупы.
Талал пожал плечами.
– Головокружение. Оно прошло где-то через день. Потом ночное зрение. Слух.
Валин тряхнул головой, не понимая.
– Прислушайся, – сказал Талал, подняв палец.
Валин прислушался. Звуки из соседних бараков стихли, но были и другие: волны, с шумом разбивавшиеся о каменистый берег, и другие волны, дальше, на Серых Отмелях. Мог ли он слышать их раньше? Отличать тихий шорох воды, стекающей по гальке, от более резких, более отчетливых ударов длинных валов о рифы? Он прикрыл глаза: откуда-то слышался скрип веревки о дерево. Корабельные снасти, понял Валин. На кораблях, стоящих в бухте на якоре. А фоном для него служили медленные стоны деревянных частей тех же кораблей, качающихся вместе с накатом морских волн.
Он открыл глаза, но не нашелся, что сказать.
– Ну что? – спросил Талал, поднимая брови. – Правда, слух стал лучше? Острее? Точнее?
Валин кивнул.
– Пресвятой Хал… И ты думаешь, что все это сделало сларново яйцо?
Он сделал паузу, чтобы еще раз прислушаться. Где-то далеко с треском распахнулась дверь, и он услышал женский смех – возможно, это была Ши Хоай Ми. Женщина смеялась над кем-то, оставшимся в доме.
Лич кивнул.
– Это логично. Яйца питают сларнов, прежде чем они вылупятся. Именно яйца делают их такими, какие они есть, – созданиями, живущими в темноте, более того, благоденствующими в темноте. Им необходимо лучше слышать, более тонко ощущать. Возможно, у них даже есть органы чувств, о которых мы не подозреваем. Откуда-то все это к ним приходит; почему бы не из их пищи?
– И теперь мы тоже отведали этой пищи, – заключил Валин.
«А кое-кто даже больше, чем остальные», – добавил он про себя. В его животе вздымалась волна ужаса. Если воздействие яйца перманентно, наверняка есть и опасность. Опасность всегда есть.
– Они посылают нас туда, вниз, не только для проверки, – продолжал Валин в изумлении. – Даже для кеттрал это слишком, учитывая, что в результате такой проверки половина курсантов могут оказаться трупами, а вторая половина – калеками на всю жизнь. Однако им было необходимо, чтобы мы спустились в Дыру. Эти яйца не только излечили нас от яда.
– Они нас изменили, – согласился Талал. – Не в большой степени, но слегка.
Валина внезапно озарило.
– И это объясняет, почему Кентом клятые инструкторы всегда были на шаг впереди нас! – По его позвоночнику пробежала дрожь негодования. – Они всегда знали, когда мы подойдем. Еще бы, эти Халовы ублюдки могли слышать нас за полмили!
Талал кивнул. У него было больше времени, чтобы осознать все факты, и теперь уголок его рта вздернулся вверх в легкой усмешке.
– Они, конечно, ублюдки, – согласился он, – но умные ублюдки, надо признать.
– Кто еще об этом знает?
Лич покачал головой.
– Сложно сказать. Дэвин Шалиль не особенно распространялась на эту тему. Я бы предположил, что большинство крыльев пока что в таком же неведении, что и мы… Может быть, кто-то еще понял. Может быть, несколько человек. А кто-то, возможно, никогда не поймет.
– Но ты-то это вычислил!
Лицо Талала снова стало настороженным.
– Подозреваю, что это как-то связано с тем, что я лич. Когда ты работаешь с колодцем так долго, как я, ты начинаешь… подмечать всякое. Замечать небольшие перемены.
Валин вдруг расхохотался.
– Что же, я рад, что ты смог объяснить это мне! Сам я, наверное, никогда ничего не заметил бы, кроме мерзкого вкуса этой Кентом клятой штуковины… – Смех внезапно замер в его глотке. – Но то яйцо, которое нашел я…
– …было другим, – заключил Талал, кивнув.
– Никто не предполагал, что я съем это яйцо. Никто в Гнезде не планировал ничего подобного. Никто не знает, что оно делает.
– Ну, во всяком случае, оно тебя не убило.
– Пока что.
– Готов прозакладывать свои клинки, что именно из-за него цвет твоих глаз изменился.
Валин кивнул. Его снова охватила волна беспокойства от осознания своего положения.
– Есть и еще кое-что, – пробормотал он и тут же осекся, вспомнив, с кем он говорит.
– Но ты не собираешься мне об этом рассказывать, – закончил Талал. На его лице не было удивления, лишь печаль.
Валин глубоко вздохнул. Он сейчас шел по узенькой тропинке. Шагни слишком далеко в одну сторону – и лич никогда не раскроет свою защиту. Шагни слишком далеко в другую – и он выдаст больше информации, чем получит.
– Я могу чувствовать разные вещи, – неохотно признался он.
Талал наклонился ближе к нему.
– Когда я нашел Ха Лин, – продолжал Валин, – я знал, что что-то лежит на полу в нескольких ярдах, еще до того, как на нее наткнулся.
Он прикрыл глаза и почувствовал, как его охватывает воспоминание – шепчущие потоки воздуха, обвивающиеся вокруг его кожи, легчайший запах волос Лин в его ноздрях… После выхода из пещеры он больше не замечал ничего подобного, но с другой стороны, после выхода из пещеры он был переполнен более повседневными чувствами: свежесформированное крыло, тренировочные забеги, перепалки с Гвенной… Теперь, однако, закрыв глаза, он позволил своему дыханию замедлиться и стал просто… ждать.
«В стене была трещина», – понял Валин – в нескольких футах над его головой и немного слева; сквозняк шевелил волоски с задней стороны его шеи. Он мог слышать, как шипит фитиль в лампе. Он мог… он еще плотнее стиснул веки… он не был уверен, видит он это или чувствует, но он совершенно точно знал, где сидит Талал, и даже мог кое-что сказать насчет его позы.
Лич продолжал сидеть молча, не двигаясь.
