Внезапно тишину нарушил грохот осыпающихся камней на восточном склоне, по другую сторону от Адива и Балендина – в сотне шагов от того места, где Каден, уже закончив свой опасный спуск, двинулся дальше, мелькая от валуна к валуну, словно привидение. Советник повернул голову, прислушиваясь к темноте и поджав губы с легким беспокойством.
– Эльн, Треммел, – распорядился он, указывая на двоих эдолийцев, – сходите посмотрите, что там на восточном склоне.
– Там никого нет, – отозвался Балендин спокойным, уверенным тоном.
Адив повернулся к личу, словно изучая его лицо из-под своей пугающей повязки.
– Как ты можешь это знать?
Тот пожал плечами.
– Я вхожу в состав этого крыла именно потому, что знаю такие вещи. Поверьте, там никого нет.
«Он может чувствовать эмоции», – вспомнил Валин, ощутив внезапный укол страха. Талал говорил, что Балендин черпает силу из эмоций, направленных непосредственно на него, но как знать, вдруг он улавливает также и следы других эмоций? Невозможно было сказать, что за извращенный источник силы может питать подобное создание… Но если он мог чувствовать эмоции, это значило, что он мог учуять Кадена! Какую бы храбрость ни проявлял его брат, пытаясь устроить им побег, сейчас в его крови наверняка кипят страх и возбуждение, словно отравленное вино. Если до Балендина донесется хотя бы тончайшая струйка, игра будет проиграна.
«Поспеши, Каден, – молчаливо взмолился Валин. – Поспеши!»
Советник еще несколько мгновений «рассматривал» лича, затем снова сделал знак своим людям:
– В любом случае, сходите проверьте.
Двое эдолийцев, приставленных охранять пленников, немного передвинулись к остальной группе: любопытство заставило их сделать пару шагов по направлению к свету.
«Сейчас, – подумал Валин. – Сейчас самое время».
И словно призванная его мыслью, от окружающей темноты отделилась тень. Валин уставился на нее.
Прошло восемь лет с тех пор, как он в последний раз видел своего брата, с тех пор, как они с Каденом носились по залам и садам Рассветного дворца, играя в кеттрал. Он узнал брата моментально – отцовская челюсть, материнский нос, четкая линия рта, – и тем не менее стоявший перед ним человек больше не был мальчиком. Каден был худ, чуть ли не истощен, кости его скул и тонкие жесткие мышцы на руках резко выступали под темной от солнца кожей. Он вырос – теперь он был на несколько дюймов выше Валина. Разумеется, Костистые горы сильно отличались от роскошной аннурской жизни, от их избалованного детства с ленивым потягиванием тха по утрам и неспешным поеданием овсяной каши на теплой кухне. За свое короткое знакомство с горами Валин увидел достаточно, чтобы понять, насколько это суровое место; и Каден за эти годы тоже посуровел. Он держал в руке поясной нож так, словно был готов пустить его в дело, но дело было совсем не в ноже. Взгляд Валина был прикован к Каденовым глазам.
Эти глаза всегда поражали, даже пугали – особенно это касалось недавно нанятой дворцовой прислуги, – но Валин с годами привык к ним. Он помнил, что огонь в глазах Кадена был ярким и ровным, словно свет лампы тихим зимним вечером, и теплым, как свечи, расставленные для вечерней трапезы. Сейчас глаза его брата по-прежнему горели, но Валин больше не узнавал этот огонь. Их свет был отдаленным, словно костер на далеком горном склоне, и холодным, как свет звезд в безлунную ночь, – холодным, жестоким и сияющим.
Даже учитывая обстоятельства, Валин мог ожидать от брата какого-либо приветствия – улыбки, кивка. Ничего подобного не было. Каден занес свой нож, и на одно кошмарное мгновение, встретив взгляд этих безжалостных глаз, Валин подумал, что он хочет его зарезать. Затем, прежде чем Валин понял, что происходит, веревки, стягивавшие его запястья, упали, и он был свободен. Без малейшей паузы, без какого-либо признака удовлетворения или радости Каден двинулся дальше, освобождая одного за другим остальных членов его крыла.
Все это заняло меньше времени, чем потребовалось бы на дюжину вдохов. Валин видел, что его соратники потрясены и удивлены; впрочем, они прожили на островах достаточно долго, чтобы уметь справляться с потрясением и удивлением. Валин махнул Анник в сторону оружия – отобранные у них клинки и луки были свалены в кучу под скалой в нескольких шагах. Он взглянул на двоих охранников: они по-прежнему глядели в направлении края пропасти, но могли в любой момент повернуться. Пока Гвенна и Анник вооружались, он шагнул к Талалу и снял пропитанную адаманфом тряпку с его лица, отгоняя рукой остаток ядовитых паров. Лич захрипел, давясь, и затем, спустя целую вечность, открыл затуманенные глаза. Ему уже приходилось прежде подвергаться действию адаманфа; всех личей на островах тренировали таким образом. Валин знал, что только время приведет его в полное сознание. Через минуту-другую Талал сможет бежать, но еще очень не скоро он будет способен снова добраться до своего колодца, и к этому времени их битва будет, скорее всего, закончена.
Первой мыслью Валина было броситься к птице. Крыло Юрла привязало Суант-ру в небольшой ложбине на западном склоне, меньше чем в четверти мили от лагеря. Однако эта затея была бессмысленной; никто не мог предугадать, какой хаос разразится в темноте у них за спиной, когда аннурцы начнут их преследовать, а Балендин потянется к своему колодцу.
«Это нужно сделать сейчас, – подумал Валин. – Быстро и жестоко, пока у нас есть преимущество».
Анник уже натягивала тетиву на свой лук. Валин бросил взгляд на эдолийцев: спор из-за сигнальных огней все разрастался, втянув в себя Балендина и еще нескольких солдат. Лейт, не теряя времени, раздавал клинки остальным членам крыла, в то время как Гвенна молча рылась в своих боеприпасах. Гневно встряхивая головой, она отложила в сторону несколько неопознанных Валином предметов. У него мелькнула мысль, что она может взорвать пару дымовых бомб для прикрытия – это дало бы им хороший шанс добежать до Суант-ры, – но даже Гвенне понадобится несколько минут, чтобы заложить заряды, а что-то подсказывало ему, что у них нет нескольких минут. Валин показал Анник на ее маленький арбалет: снайперша управлялась с ним лучше, чем кто-либо другой в группе, но даже она не могла стрелять из двух видов оружия одновременно, а у Кадена не было ничего, кроме поясного ножа. Валин сомневался, что его брату доводилось когда-либо стрелять из такой штуки, но когда начнется заварушка, лишняя пара стрел в воздухе не помешает, а сам Валин лучше действовал клинками. Каден быстро осмотрел оружие, – Валин показал ему, как взводится механизм, – и принял его все с тем же ледяным спокойствием. Этот лед в его глазах беспокоил Валина, словно он проделал весь этот путь только для того, чтобы вызволить ходячий труп или призрак, но сейчас не было времени об этом думать.
«Время осталось только на то, чтобы действовать», – подумал Валин, подавая знак Анник.
Один из двоих стражей показал куда-то на восток, сплюнул в темноту и начал поворачиваться к своим пленникам. Стрела Анник попала ему прямо в горло. Он осел на землю, не издав даже стона, но его доспехи брякнули о камни, и второй эдолиец тоже обернулся. Вторая стрела прошла через его глаз прямо в мозг.
