– Один генерал однажды сказал мне, – отозвалась она с улыбкой, – что необходимо знать, когда следует строить планы, а когда действовать. Что ж, я наконец приступила к действиям и должна сказать, мне это нравится!
– Хорошо, будь по-твоему, – отозвался ил Торнья.
Он пересек комнату, высунул голову за дверь и тихо сказал что-то рабу, ожидавшему за порогом.
Несколько минут спустя тот вернулся и протянул в приоткрытую щель толстый, переплетенный в кожу том. Ран взвесил его на ладони, перелистнул пару страниц, пожал плечами и бросил книгу на кровать рядом с ней. Книга приземлилась с увесистым шлепком.
– Думаю, одной главы будет достаточно, чтобы погрузить тебя в сон. Это еще хуже, чем мои Шаэлем клятые петиции!
– Одно лишь то, что ты невежественный солдат, еще не значит, что все остальные не могут время от времени насладиться полетом возвышенной мысли.
– Надо было мне и дальше оставаться невежественным солдатом, – ответил он, снова со стоном усаживаясь за стол и поворачиваясь к стопке пергаментов. – Хорошо бы Ут и этот ублюдок Адив поскорее вернулись с твоим братом, не то я погружу всю империю во тьму еще до их возвращения!
Не обращая внимания на его жалобы, Адер наполовину выползла из-под одеяла так, чтобы опираться спиной о стену, и положила толстенный том себе на колени. Какое-то время она просто рассматривала обложку. Ее отец научил ее многому, и эта книга в какой-то мере должна была стать его последним уроком. Адер открыла ее, изучила первую страницу, затем принялась листать дальше, пытаясь составить представление о книге. Несколько карт, какие-то таблицы – такой человек, как Ран, наверное, нашел бы подобное чтение невыносимым, но она получала от этого истинное наслаждение. Еще одна карта и снова списки… Она уже собиралась вернуться к началу, чтобы начать читать по порядку, когда, перевернув еще одну страницу, внезапно наткнулась на отдельный листок бумаги, глубоко заткнутый между соседними листами. Охваченная любопытством, Адер вытащила его, развернула… и замерла. Отцовский почерк!
Она опасливо подняла голову, но Ран по-прежнему сидел за письменным столом спиной к ней, скрипя пером по очередному пергаменту. Адер перевернула листок, но текст был только на одной стороне.
Адер!
Если ты читаешь эти строки, это значит, что я мертв и моя уловка удалась. Я не мог приложить эту записку к моему завещанию, поскольку наши враги несомненно прочли бы завещание прежде тебя и могли бы внести свои изменения.
Несколько месяцев назад я узнал о существовании заговора, направленного против меня, против династии Малкенианов и, вероятнее всего, против Аннура в целом. К моменту, когда я пишу это, на мою жизнь уже было совершено четыре покушения. Все они были неубедительными и безрезультатными – видимо, это была лишь проверка. Тем не менее я не смог проследить этих зверей до их логова, и каждый день они прощупывают и узнают все больше. Пройдет немного времени, прежде чем их усилия увенчаются успехом и я буду мертв.
Вместо того чтобы позволить своим недругам выбирать время и место моей кончины, я собираюсь использовать свою жизнь как камень на игральной доске – камень, который сможет повернуть течение ведущейся между нами безмолвной войны. В настоящее время я не знаю точно, кто наши враги, но у меня есть свои теории и подозрения. Я организовал серию тайных встреч с теми, кому имею основания не доверять, встреч, на которые буду являться без защиты своих эдолийцев и без ведома своих советников. Я предоставлю этим людям возможность расправиться со мной безнаказанно и буду вести запись этих встреч, чтобы ты знала, кого тебе следует опасаться и с кем бороться после того, как меня не станет.
Адер почувствовала слабость. Дальше следовал список, около дюжины назначенных встреч с указанием времени и места. Ее отец встречался с Бакстером Пейном и Тариком Адивом, Йеннелом Ферфом и Д’Наэрой из Шиа. Встречи происходили на кораблях в гавани и в пивных возле Белого рынка, в тайных покоях Рассветного дворца и за пределами города. Список содержал более десятка имен могущественных людей – было даже несколько женщин, – но глаза Адер скользнули к низу листа, к единственному имени, которое имело значение:
В ночь новолуния – встреча с кенарангом Раном ил Торньей в личной часовне нашей семьи в Храме Света.
Ночь новолуния. Храм Света. Она-то была уверена, что в смерти ее отца повинен Уиниан, лично позаботилась о том, чтобы этот человек был стерт с лица земли за его преступление, ликовала при мысли о его гибели… Остановившимся взглядом Адер посмотрела сперва на листок бумаги перед собой, потом на голую спину кенаранга – своего любовника, – по-прежнему корпевшего над бумагами. «Шаэль сладчайший, – подумала она с дрожью, пробегающей по ее обнаженной коже. – Пресвятая Интарра, что же я наделала?»
Когда первое оцепенение от ужаса несколько рассеялось, она снова обратилась к листку:
Я не собираюсь сдаваться без борьбы. Возможно, я одержу победу, хотя нахожу это маловероятным. Враг, с которым мы столкнулись, одновременно коварен и силен, он обыгрывает меня на каждом ходе. Я собираюсь брать с собой меч на эти встречи, но мой последний клинок – это ты, Адер. Ты, Каден и Валин. Если вам – любому из вас – покажется, что жизнь к вам слишком сурова, знайте: это лишь для того, чтобы ваше лезвие было лучше закалено.
Прислушайся к тому, что я написал здесь, Адер. Прислушайся, даже если речь будет идти о ком-то, кого ты давно знаешь, кому привыкла доверять. С этим врагом нельзя договориться, его нельзя убедить, невозможно найти компромисс. Кто бы это ни оказался, не останавливайся ни перед чем, чтобы уничтожить этого человека. Я отправил людей, которые должны предупредить и защитить Кадена и Валина, но это последнее письмо я направляю одной тебе.
Последние строчки не содержали изъявления любви или выражения печали перед лицом неминуемой смерти. Ни то ни другое не было в характере Санлитуна. Его последние предназначенные для нее слова были суровыми и практичными:
Отвергни веру. Отвергни доверие. Доверяй только тому, что можешь потрогать руками. Все остальное – ошибки и пустой воздух.
Адер подняла глаза от листка. Кровь грохотала у нее в ушах, горела под кожей; она сама слышала, насколько хриплым было ее дыхание. Аккуратно сложив листок вдоль сгибов, она засунула его обратно в книгу и перевернула несколько страниц, чтобы его спрятать. Ран по-прежнему сидел за столом, погрузившись в лежавшую перед ним работу. Она еще чувствовала тепло его семени на своем бедре.
Он пошевелился в кресле, затем повернулся.
Она заставила себя изобразить на лице улыбку.
– Ну как, ты еще не заскучала? – спросил он, приподняв бровь. – Может, хочешь заняться чем-нибудь более… захватывающим?
Он подмигнул ей.
Ей хотелось завопить, броситься бежать, натянуть одеяло на свою голову, зарыться как можно глубже в постель, а еще лучше в землю. Она хотела оказаться как можно дальше от этой комнаты, скрыться в своих покоях в башне Журавля, где верные эдолийцы несли охрану возле ее дверей. На одно мгновение она снова почувствовала себя маленькой девочкой – потерявшейся, напуганной и не знающей что делать.
