Эдолийцы, сопровождающие процессию, образовали кольцо и отгородили небольшое пространство в центре храма, сдерживая напор людей, жаждавших увидеть либо смерть, либо чудо. Адер вступила в это пространство вместе с ил Торньей, другими министрами и самим Уинианом.
– Здесь! – провозгласил Верховный жрец, обращаясь к толпе с вызывающей улыбкой. – Здесь я встречу свой Суд!
Ах вон оно что. Весь купол храма был сплошным стеклянно-хрустальным гимном свету – бесчисленные грани и фасеты, отражающие и преломляющие солнечные лучи в тысячах оттенков, – но наиболее впечатляющей деталью во всем этом была громадная линза, вделанная в самую сердцевину купола непосредственно над нефом.
Старый Семптис Годд объяснял Адер принципы устройства линз, еще когда она была совсем маленькой. Он показал ей, как при помощи круглого тщательно отшлифованного стекла можно разжечь небольшой костер во внутреннем дворе дворца. Адер хотелось посмотреть, что случится с муравьями, если испытать линзу на них, но учитель запретил ей это делать, заверив ее, что они сгорят с такой же легкостью, как и трава, но настаивая на том, что принцессе не пристало марать себя столь низменными занятиями. Сейчас Адер была рада, что пощадила муравьев, однако жалела, что не обратила больше внимания на лекцию Годда о линзах.
Там, на полу в центре нефа, в том месте, где линза фокусировала полуденные солнечные лучи, тусклым красным сиянием светилась каменная плита размером в квадратный фут; воздух над ней колебался. Долго это не могло продлиться – солнце подойдет к зениту, затем начнет медленно склоняться к горизонту, и камень остынет. Однако на протяжении минут десяти этот концентрированный поток света мог кипятить воду, превращать в уголь дерево – или же в одно мгновение дочерна сжечь плоть. Именно здесь жрецы столетиями приносили свои жертвы Интарре.
– Вот где я встречусь со своей богиней! – продолжал Уиниан, показывая на тлеющий камень.
Толпа ахнула, как один человек.
«Он не останется в живых после этого, – сказала себе Адер. – Это невозможно!»
Ил Торнья скептически посмотрел на камень.
– Но это не пламя.
Уиниан презрительно качнул головой.
– Это чистый поцелуй Интарры. Если ты сомневаешься в ее власти, – продолжал он, одним текучим движением стаскивая с плеч омофор и швыряя его в световой поток, – узри это!
Ткань вспыхнула еще в воздухе и опустилась на камень уже в виде горстки пепла. По толпе прошла волна возбуждения. Адер почувствовала, что ее вот-вот вырвет.
– Нет! – вскричала она, шагнув вперед. – Регент прав. Это не пламя. Этот человек потребовал Суда Пламени. Так пускай здесь будет настоящее пламя!
– Сколь мало принцесса понимает природу богини, – насмешливо проговорил Уиниан. – То множество форм, которые она может принимать. Когда я вступлю под ее горящий взор и не сгорю, весь мир узнает, кто здесь настоящий служитель Интарры! Ваша семья провозглашает, что ведет свой род от богини, но ее пути неисповедимы. Она лишила вас своей милости – а без ее милости кто вы такие? Не назначенные свыше покровители, но обыкновенные тираны!
Жар бросился в лицо Адер, кожа под одеждой стала скользкой от пота.
– Ты смеешь называть нас тиранами? – выпалила она. – Ты? Человек, убивший законного императора?
Уиниан улыбнулся.
– Пускай богиня рассудит нас.
«У него не получится, – вновь и вновь повторяла Адер про себя, как заклинание. – У него ничего не получится». Однако до сих пор жрецу удавалось насмехаться над судом и манипулировать происходящим. Этот испепеляющий жар не был настоящим пламенем, и улыбка так и не покинула его тонких губ.
– Я не приму этого! – упиралась Адер, повысив голос, чтобы перекрыть растущий гул толпы. – Я не принимаю этот суд!
– Ты, должно быть, забыла, женщина, – отозвался Уиниан язвительно, с презрением, – что ты не богиня! Твоя семья правила так долго, что вы стали требовать слишком многого.
– Я требую повиновения закону! – яростно ответила Адер.
Однако кто-то уже взял ее за плечо, мягко, но настойчиво увлекая назад. Она попыталась вырваться, однако ей было не по силам сопротивляться державшей ее руке. В припадке гнева она развернулась к наглецу.
– Отпустите меня! Я принцесса линии Малкенианов и Главный министр финансов…
– …и притом не очень умный, если вы думаете, что можете здесь что-либо изменить, – вполголоса отвечал ил Торнья, тихо, но твердо. Удерживающая ее рука казалась сделанной из стали. – Сейчас не время, Адер.
– Другого времени не будет! – выкрикнула она. – Сейчас или никогда!
Она забилась в железной хватке кенаранга; высвободиться ей не удалось, но она смогла снова повернуться лицом к Уиниану. Тысяча глаз неотрывно смотрели на нее, тысяча глоток что-то ревели и вопили, но она не слышала.
– Я требую твоей жизни! – завопила она, обращаясь к жрецу. – Я требую твоей жизни в расплату за жизнь моего отца!
– Ваши требования ничего не значат, – спокойно отвечал он. – Вы здесь не властны.
И затем он повернулся и вступил в поток света.
Уиниан IV, Верховный жрец Интарры, человек, убивший императора и отнявший у нее отца, не занялся пламенем. Даже самый воздух вокруг него казался жидкой струей светоносного жара, и однако жрец всего лишь распростер руки и подставил лицо под сияющий поток, словно под теплый дождик, позволяя ему омыть себя с ног до головы. Целую вечность он стоял так, потом наконец сделал шаг вперед и вышел из-под лучей.
«Невозможно! – думала Адер, обмякая в руках ил Торньи. – Это попросту невозможно!»
– Кто-то убил Санлитуна уй-Малкениана, – провозгласил Уиниан; торжество явно читалось на его лице, – но это был не я. Богиня Интарра подтвердила, что я не запятнан этим грехом, так же как некогда подтвердила невиновность Анлатуна Благочестивого. Те же, кто стремился меня унизить… – он подчеркнуто перевел взгляд с Ран ил Торньи на Адер, – сами оказались остановлены и посрамлены. Мне остается лишь молиться нашей Владычице Света, чтобы они запомнили преподанный им урок до грядущих темных дней!
20
Лучи утреннего солнца лились сквозь окна, яркие и безжалостные. Валин со стоном поднес руку к глазам, пытаясь защитить их от этого сияния. Вся комната была белой: белые стены, белый потолок, даже широкие сосновые доски пола были вычищены, выскоблены и выщелочены столько раз, что совершенно лишились какого-либо цвета. В воздухе стоял запах крепкого алкоголя, который кеттрал использовали для стерилизации ран, и травяных отваров, которыми они пропитывали повязки после того, как раны были вычищены. Валин предпочел бы передвинуть кровать в прохладную тень на другом конце комнаты, но Вильтон Рен, дежурный медик, дал ему строжайшие инструкции насчет того, чтобы лежать спокойно и неподвижно. Инструкции, которые он бы с радостью игнорировал, если бы не острое копье боли, пронзавшее его грудную клетку каждый раз когда он пытался хотя бы шевельнуться.
