Он оборвал эти мысли. Ее больше не было. Кто-то из тех, кто сидел сейчас на арене, убил ее – кто-то, кому только что присвоили звание полноправного кеттрал, кто-то, кого, может быть, назначат в его собственное крыло.
Почувствовав перемену в его настроении, Лейт положил руку Валину на плечо.
– Ее уже не вернуть, Вал, – проговорил он с не характерной для него серьезностью. – Но это не значит, что жизнь кончилась. Все мы умрем рано или поздно. По крайней мере она ушла быстро, когда была еще молодой и сильной.
Валин тряхнул головой. Он напомнил себе, что не один испытывает горе. Лейт и Гент, да и половина их Кентова курса любили и восхищались Лин. У него не было исключительного права скорбеть. С другой стороны, половина курса не целовалась с ней перед самой Пробой. Половина курса не позволяла избить ее до крови и синяков на Западных Утесах. Половина курса не знала, что она не просто погибла в Дыре, но была убита; это знание он нес в себе один. Валин не был уверен, что чувствовал бы себя лучше, если бы она умерла безо всякого подвоха, не перенеся сурового испытания, но по крайней мере его не грызло бы сейчас чувство вины, не давило бы ужасное бремя знания. Лейт и Гент попрощались с Лин, пролили слезы и отпустили ее. А Валин никак не мог перестать вспоминать и пересматривать события, с подозрением глядя на любого, кто встречался ему на пути, лелея в душе незавершенную месть.
Он обвел взглядом лица. Юрл и Балендин были здесь, в десятке шагов от него. Волкодавы жались к ногам лича, пуская слюни на утренней жаре. В какой-то момент, на этой неделе или в этом году, Валин собирался сделать им больно, очень больно, за то, что они сделали с Ха Лин на Западных Утесах, независимо от того, были ли они виновны в ее гибели там, в Дыре. Сейчас ему следовало позаботиться о других – о тех, в чьих намерениях он еще не разобрался. Он перевел взгляд на Анник.
Она сидела на дальнем конце скамьи, положив лук поперек худых коленей. На этом расстоянии, откуда не было возможности видеть ее глаза, она могла сойти за ребенка, одинокого и потерявшегося. В то время как большинство кадетов сидели небольшими кучками, Анник держалась особняком; никто не подходил к ней на расстояние ближе нескольких шагов, хотя некоторые из ветеранов, похоже, украдкой рассматривали снайпершу из-под полуприкрытых век. У нее были хорошие шансы попасть в одно из уже сформированных крыльев: умение обращаться с луком делало ее не менее опасной, чем любого из солдат вдвое старшего возраста; к тому же она определенно не имела связей среди своих сверстников.
Если посмотреть назад, то, что Анник выбралась из Дыры живой, само по себе было загадкой. Там, под землей, в темноте, ее лук вряд ли чего-то стоил. Учитывая петляющие туннели, потребовалось бы чудо, просто чтобы успеть натянуть его прежде, чем сларны атакуют. Это представляло проблему для всех снайперов; однако большинство из них лучше нее управлялись с клинками. Валин сощурился, но ничего особенного не увидел – просто девушка с коротко остриженными волосами, сидящая, устремив взгляд на оружие на своих коленях.
Он повернулся, чтобы посмотреть на Талала. Лич также сидел немного в стороне от остальных, но казался вполне довольным своим одиночеством. Когти сларна оставили борозды поперек его лица, и хотя раны были не особенно заметны на его темной коже, один из шрамов проходил на расстоянии тончайшего волоска от глаза. Валин окинул взглядом стопки браслетов на его запястьях – бронзовые, стальные, железные, нефритовые; кольца и серьги с камнями, драгоценными и не очень, унизывавшие его ушные раковины. Лич мог черпать силу из любого из этих предметов – или ни из одного.
– Хотел бы я знать, где у него колодец, – проговорил Валин, не обращаясь ни к кому в особенности.
Лейт поднял бровь.
– О, ты решил поиграть в эту игру? Что ж, удачи! Наверняка за последние восемь лет количество возможных вариантов сократилось примерно до тысячи… если, конечно, ты внимательно следил и делал заметки.
– Кажется не очень-то честным, да? – заметил Гент.
– Что? – Лейт ухмыльнулся. – Что мы спускались в Дыру, имея с собой всего лишь два клинка и факел, в то время как у Талала была его способность изменять природу по своей воле?
Валин тщательно обдумал свой следующий вопрос, прежде чем задать его. Он доверял Лейту и Генту, как и любому другому обитателю островов, однако пока еще не был готов раскрывать перед ними свои карты.
– А вообще, что люди брали с собой в Дыру? – спросил он как бы между делом. – Я, например, так вымотался за предыдущую неделю, что влез туда в чем был, просто в мундире и с клинками за спиной.
Лейт пожал плечами.
– Почти все снайперы были с луками. Гвенна, кажется, притащила с собой какие-то пробники – могу поклясться, что в какой-то момент я слышал взрыв. С другой стороны, вполне возможно, что это был просто яд, грохотавший у меня в ушах, в то время как мое сознание постепенно угасало.
– Я взял жратву, – признался Гент. – Набил карманы доверху, прежде чем уйти с корабля. Долбаная крысятина у меня уже вот где стояла.
Ну разумеется. Даже сейчас он сжимал пухлую ножку индейки в своей не менее пухлой руке, размахивая ею, как фельдмаршал жезлом. Излюбленной главой Гента в «Тактике» была восьмая – та, что начиналась словами: «В долгом походе питание не менее важно, чем оружие…»
– А еще? – настаивал Валин. – Может, кто-нибудь догадался взять… не знаю, мешки или моток веревки, или что-нибудь такое?
– И зачем тебе там мешки? – скептически спросил Лейт. – Что бы ты стал упаковывать? Бутылочку раалтанского красного и вышитый танцевальный костюм, чтобы прихватить их с собой в Дыру?
Валин развел руками, признавая поражение. Если его друзья были хоть немного похожи на него, то обратили больше внимания на сларна в клетке и зияющее отверстие в скале, чем на снаряжение окружавших их товарищей. Кто угодно мог пронести лиранскую веревку, которой были связаны запястья Лин. Она была достаточно легкой и тонкой, чтобы свернуть ее в моток и спрятать в карман, запихнуть в небольшой пакет или даже продеть сквозь петли в брюках рядом с ремнем, полагавшимся каждому кадету.
В этот момент крики и гиканье солдат резко усилились, и Валин, подняв глаза, увидел Якоба Раллена, который вступил на арену, тяжело опираясь на палку, чтобы поддержать свое массивное тело. Хотя кеттрал были единственным воинским подразделением, где не предписывалось обязательное ношение униформы, Раллен по такому случаю оделся в до хруста выглаженный мундир; его волосы были тщательно зачесаны поперек потеющей лысины. Ему, как старшему инструктору кадетов, предстояло открывать церемонию – Валин уже знал это по прошлым годам, – и он приложил все усилия, чтобы выполнить свою роль с максимальной пышностью и значительностью, которых она вовсе не требовала. В центре арены, в фокусе расставленных скамей, располагались низкий столик и стул с высокой спинкой, и Раллен с явным удовольствием занял свое место под свисающим аннурским флагом: солнце с лучами, горящее на фоне белой материи.
– Флаг, – промычал Гент сквозь набитый мясом рот. – Впервые вижу флаг на островах.
