— И все они собрались в одном месте, — согласился
Олег. — Ребята, что-то не так?
Старший из воинов сказал рассудительно:
— Было б не так, вас бы не подпустили и близко. Просто
хочу предупредить, что у нас город мирный. И народ здесь мирный. Даже за пьяную
драку можно угодить в яму, дабы остыл за недельку... А уж если кто кого ножом
пырнет, то здесь это очень большое преступление, понял?..
— А за это что? — спросил Олег.
— Живого в яму с собаками, — пояснил страж мирно.
— И... как часто? — спросил Олег.
— Последний раз такое было, — ответил старший еще
медленнее, — когда же... ага... три года тому. Один из стражей возразил:
— Ты даешь... Четыре!
— Если не пять, — сказал третий. Он повернулся к
старику: — Ты закончил?
— Да, — ответил старик скрипуче. — Молодой
чист, а вот тот рыжий... непонятен. Закрыт так, будто между нами каменный
хребет. Что в нем, непонятно.
Старший с удивлением посмотрел на Олега, потом на старика:
— Ты, сильнейший из магов, который видит каждого
насквозь... и не увидел?
— Как видишь, не каждого, — ответил старик еще
скрипучее.
Олег сказал громко :
— Вина наша не доказана, то почему бы вам не открыть
ворота? А то получается, что можете обидеть и совсем невиновных.
Створки ворот медленно пошли в стороны. Солнечный свет
ударил по глазам. Кони, фыркая, вынесли их в залитый ярким светом мир. Скиф с
брезгливой жалостью посматривал по сторонам. Город выстроен добротно, даже
чересчур добротно. Гораздо раньше любой правитель, ощутив достаток, собирает
могучую дружину и начинает пробовать кордоны соседей. Отыскав слабое место,
начинает войну. Иногда победную, иногда не очень, но всегда славную, красивую,
кровавую, полную звона железа, стука стрел о щиты, победного рева труб и криков
умирающих.
Улицы ровные, на диво вымощены булыжником, широкие, даже — о
позор! — для телег и всадников выделена середина, а под домами оставлены
дорожки для пеших. А дабы телеги туда не заезжали, проезжую часть отгородили
высокими камнями.
Скиф чувствовал, как его губы сами кривятся в презрительной
усмешке. Олег ехал спокойный, задумчивый но Скиф видел, с каким вниманием волхв
посматривает по сторонам, вглядывается в сытые безмятежные лица редких
прохожих.
Их остановили и порасспрашивали в воротах внутренней стены,
каменной, а в третий раз задержали уже в воротах самого старого города, внутри
которого только сам дворец.
Скиф бесился, поднимал глаза к небу, кулаки сжимались до
хруста в суставах. Олег засмотрелся на широкие мраморные ступени, что ведут к
воротам замка. По обе стороны высятся два огромных льва из темного гранита. У
одного отбито ухо, но все равно в фигурах зверей столько силы, что кажется,
вот-вот сорвутся с постаментов, ринутся в город...
— Драться нельзя, — бубнил один из старших
стражей. — Если раз-другой в рыло, это еще куда ни шло...
Олег спросил серьезно:
— А если три раза?
Страж задумался, пожевал губами, а второй, более смышленый,
хохотнул, толкнул друга:
— Что ты мелешь? Этому и раз нельзя. Посмотри на его
кулаки!
— Но у нас же справедливость? — возразил
старший. — Значит, для всех одинаково... Если его три раза, то и он три...
Хотя, конечно, какая это справедливость, когда он и с первого раза череп
разобьет как тыкву? Но и нельзя, чтобы его три раза, а он — один! Какая это
тогда справедливость, а Гелон — город справедливости...
Олег толкнул коня, поехал, за спиной разгорелся спор о сути
справедливости, ее нормах, он посмеивался, но было грустно, потому что и сам от
этих людей недалеко ушел в понятиях о справедливости.
Скиф кипел, ярился, без нужды дергал повод, отчего конь
часто шарахался из стороны в сторону, даже вставал на дыбки.
Ворота во внутренний город распахнулись. Кони вошли и стали
озираться по сторонам, когда же, наконец, их отведут в стойла, где отборный
овес, пшеница, а в соседних стойлах — незнакомые лошади...
Олег толкнул коня Скифа, проехали вперед, к замку. Олег
обронил:
— Эту твердыню не взять! Добротно, очень добротно. А
сам город? Я еще не видел, чтобы стены и все подходы укрепляли так надежно!
Скиф еще кипел, ноздри бешено раздувались, а глаза сверкали
дикостью.
— Стратегия труса, — буркнул он зло. — Нельзя
всю жизнь просидеть за крепкими стенами!
— Нельзя, — согласился Олег печально. Вздохнул,
повторил: — Увы, нельзя... Скиф посмотрел с подозрением:
— Ты чего?
— Говорю, что нельзя... Надо идти, двигаться. Ворота
замка-крепости наконец отворили. Сверху проплыл каменный навес, кони вынесли их
на просторный квадратный двор. Все замощено камнем, к стенам ведут до самого
верха каменные ступени; Внизу сложены одинакового размера булыжники. То ли для
ремонта мостовой, то ли для швыряния со стен на головы нападающих. Да, в случае
опасности, если городские стены все же падут, жители всего огромного города
могут укрыться здесь, вон два колодца, кузница, оружейная, хлебопекарня...
На них поглядывали хмуро, с неодобрением. Одеты добротно,
народ крепкий, чувствуется зажиточность, домовитость.
Олег слез с коня, сидеть и смотреть сверху чересчур
вызывающе, никто не любит, когда на него смотрят сверху. Скиф красиво соскочил,
повел руками, мышцы задвигались, настоящие мышцы воина, а не землепашца.
— Позовите управителя, — попросил Олег. — Или
хотя бы управляющего.
Кто-то из челяди сбегал в помещение, вернулся уже с
человеком, на которого не только Скиф, но и много повидавший Олег воззрился с
удивлением.
Глава 24
Управитель смотрел на обоих сверху вниз, при этом еще и
сутулился. Он смотрел бы на них сверху вниз, даже если бы они по-прежнему
сидели на конях. Олег подумал, что управитель редко ходит в корчму, ибо там
постоянно будет стукаться лбом о потолочные балки. Худой и жилистый, с первого
взгляда он не казался силачом, только наметанный глаз мог сразу оценить его немалую
силу по ширине плеч и толстой шее. Грудь не то чтобы как сорокаведерная бочка,
широкие плечи растягивают ее вширь, а под рубашкой угадываются широкие мускулы,
только живот даже не плоский, а почти прилип к спине, словно здешний управитель
постоянно голодает. Однако одет не бедно, хоть и небрежно: рукав в смоле, под
коленом разорвано, пояс едва держится на узких бедрах, к тому же оттягивают два
длинных узких ножа с утяжеленными лезвиями.
Он оценивающе оглядел чужаков, сказал после паузы:
— Меня зовут Угарч, я управитель этого хозяйства. Кто
вы, чего хотите?
