— Да. В Гелонии в одном знатном семействе есть одна
непорочная девушка редкой красоты... Звездами предначертано, что ей суждено
дать потомство великих тцаров, потрясателей Вселенной, знатных полководцев, что
раздвинут пределы своих стран от моря и до моря... Я трижды проверял все карты!
Все верно — слова богов... даже не богов, а того, что движет даже богами, слова
судьбы звучат для врагов обрекающе, а для нас обнадеживающе: Дивия, так зовут
эту девушку, родит от Колоксаева сына двух сыновей-героев, что дадут начало
двум великим народам, а от них пойдут величайшие правители, полководцы,
завоеватели...
Олег внимательно следил за его лицом. Спросил внезапно:
— Твою дочь зовут Дивией?
Окоем вздрогнул, брови изумленно поползли вверх. Оторопело
посмотрел на Олега, засмеялся, но смех был принужденным.
— Ты... почему так решил?
— У тебя учащалось дыхание, — объяснил
Олег. — Голос менялся, глаза блестели... Да нет, я рад, что звезды
предрекли такое великое будущее. Гелон всё-таки сын полубога и внук бога! В нем
должно быть заложено много сил и талантов, чтобы дать разбег его потомкам.
Окоем перевел дыхание. Глаза теперь изучали Олега еще
внимательнее.
— Олег... Тебя ведь Олегом зовут?.. Да, я слышал о
тебе. Всякое, разное... Ты очень умён и силён. Потому опасен, как никто другой.
— Почему?
— Ошибки людей сильного ума именно тем и страшны, что
становятся мыслями великого множества других людей. Если за тобой пойдут, что
тогда? Ты понимаешь, что можешь завести их в болото? Ты сумеешь пройти, но за
тобой все утонут... Может быть, тебе надо сперва набраться чужого опыта?
Поучиться? Изучить знания древних?
Олег ответил со злостью:
— Сколько я уже успел за свою недолгую жизнь
наслушаться про эти знания древних! Тем более — Тайные Знания Древних! Окоем,
ты веришь в то, что говоришь? На самом деле то, чему учили древние, так
незначитель-но и по большей части так маловероятно, что я не надеюсь
приблизиться к истине иначе, как удаляясь от путей которым они следовали.
Окоем покачал головой:
— Ты зря так презрительно о знаниях древних... Отчасти
важнее знать, как человечество размышляло над данной проблемой, чем иметь
собственное решение её.
— Размышляло! — возразил Олег. — Но даже не
искало!.. А если и искало, то не нашло. А я хочу найти.
— Найти?
Олег запнулся, подумал, сказал твердо:
— А не найду, то создам.
Окоем долго думал, вздыхал, сопел, а когда заговорил, Олег
подумал было, что старик говорит про себя:
— Самый верный признак истины... это простота и ясность.
Ложь всегда сложна, вычурна и многословна. Ты умеешь брать любую сложную
проблему, сразу совлекать с нее пышные одежды, и тогда все видят само зерно. А
ты уже говоришь, что с этим зерном делать... Однако, Олег, не скрою, Скиф много
успел о тебе рассказать. Он тобой восхищается, но я умею слушать и слышать.
Олег пробурчал:
— Представляю, что он рассказал!
Окоем усмехнулся:
— Да, рассказал и про то, как ты голыми руками побивал
врагов. Но я слушал о другом... И мне стала ясна твоя суть.
— И что же ты увидел?
— Ну... ты не обрадуешься.
— А все же?
— Ты уж прости, но абсолютно-белое, как и
абсолют-но-черное, кажется каким-то дефектом зрения. Вот и ты выглядишь...
дефектным.
Олег буркнул с неловкостью:
— Спасибо, что хоть в морду не дал.
Глава 26
На том конце стола поднялся Гелон. Оглядел всех с отеческой
улыбкой на юном лице, вскинул кубок. Раз-говоры разом умолкли.
— Дорогие друзья, — сказал Гелон. — Я покину
наш пир, чтобы с братом и его другом продолжить пир в своих покоях. А вы
продолжайте, веселитесь, как будто я с вами!.. А еще лучше, как будто меня нет
вовсе в городе тогда вы, черти, вообще на головах ходите!
В зале захохотали, стали выкрикивать славу великому Гелону,
но Олег не увидел облегчения на лицах гуляк, что тцар уходит, теперь можно
будет гулять вольнее: и при Гелоне, видать, не очень-то стеснялись.
В покоях Гелона уже был накрыт небольшой стол, всего на
четверых, на широких блюдах только гроздья винограда, яблоки и груши да кувшин
в окружении четырёх золотых кубков дивной работы.
Да, подумал Олег яростно, пока Гелон уже на правах хозяина
указывал, кому куда сесть, Окоем прав — умный должен уметь делать выводы. А он,
Олег, умеет их делать. Вывод, к которому подталкивал умудрённый жизнью
верховный жрец, ясен: будь как все, иначе жизнь станет невыносимой. Если в
знании или умении оторвёшься от простых людей слишком далеко, тебя перестанут
понимать. А раз так, то сочтут безумцем. В тебя полетят камни, от тебя
отвернётся любая женщина...
— Но так поступил бы умный, — проговорил он с
глухой яростью. — А кто сказал, что я хочу быть всего лишь умным?
Кто ищет, тому назначено блуждать. А блуждающий всегда
выглядит нелепо для тех, кто сидит на завалинке и лузгает семечки. Нелепо и
смешно. Эти сидящие в норках смеются, указывают пальцами, даже снисходительно
жалеют.
Вот даже сильнейшие чародеи, они же и мудрейшие люди... так
должно быть, не поняли его идеи с направле-нием людей по пути правильному и
праведному, сопротивлялись, пришлось силой... Но он ушёл и уже несколько лет не
показывается в Совет, но они всё равно не разбегаются по норкам, ощутили вкус к
большой работе, к настоящей власти... Вот так истины, признаваемые сейчас
бесспорными, когда он их провозглашал, выглядели дурью или сплошной нелепицей!
Гелон обратил внимание на его напряженный вид, сказал
доброжелательно:
— Друг моего брата, ты был печальным, когда прибыл, а
сейчас в твоих глазах печали стало больше. Что-то случилось?
Олег раздвинул губы, засмеялся как можно беспечнее:
— Разве можно быть печальным в твоей благословенной
стране?
Гелон смотрел в его лицо внимательно. Глаза, не по возрасту
мудрые, стали грустными.
— Тебе много выпало, — сообщил он, словно для
Олега это была новость. — И ты нечто носишь на плечах незримое... но очень
тяжелое. У тебя может подломиться хребет! Разве у тебя нет друзей, чтобы
приняли часть тяжести?.. Поделись со мной. Если бы ты знал, сколько я ношу в
себе чужих слез, обид, горестей!
Олег невольно усмехнулся, уже без принуждения:
— Гелон, я восхищаюсь тобой. Но все же мои горести не
совсем такие, как у земледельца, у которого захворала корова.
Окоем, который слушал их внимательно, а с Олега не сводил
глаз, дернул Гелона за рукав, обронил негромко:
