Гелон покачал головой:
— Нет. Я не даю злу свободу. Я борюсь со злом... На
моих землях нет зла... по крайней мере, большого и безобразного. Я уменьшаю
зло! Если бы и другие так же уменьшали его в своих землях, мы бы очистили землю
Скиф вскрикнул:
— Но там... за перевалом! Там убийца нашего отца
резвится безнаказанно! Где ее сынок Агафирс правит могучим государством лишь
потому, что согласился с ее преступлением? Это разве справедливо?
Гелон посмотрел на Олега, словно искал поддержки, но Олег
молчал. Гелон сказал убеждающе:
— Агафирс самый старший сын. Он и должен был
наследовать трон...
— Нет! — воскликнул Скиф. — Ты же знаешь, что
мы оба были лучше! Мы побивали его в детстве, хоть в драках, хоть в знаниях...
великих битв, управлении людьми, сборе налогов. Мы все умели лучше!.. Даже ты,
хоть и не любил драться, побивал его! Забыл? Трон занял бы я... либо ты. Но
теперь он сидит там лишь потому, что согласился с подлостью. А кто допускает
подлость, тот сам подл.
Гелон кивнул.
— А всякий подлый, — сказал он, — нам враг.
Видишь, Скиф, я с тобой согласен. И тоже борюсь с подлостью. Везде, где
встречаю. Но я сперва хочу истребить ее здесь, а потом уже идти в другие
страны. Я хочу быть чист, чтобы на чужие грязные пятна мог указывать своим
чистым пальцем!
Скиф стукнул кулаком по столу. Посуда подпрыгнула, хотя стол
был массивным, ножки из толстого дуба, а столешница толщиной в руку.
— Гелон, я тебя не убеждаю в своей правоте! Я знаю, что
я прав. Я спрашиваю прямо: ты идешь со мной или нет?
— В мести?
— Да, в мести!
— Мести нашей матери? — переспросил Гелон. —
Ты так и не ответил... а что потом? Допустим, побьем ее войска... а войска там
сильные, Агафирс мечтает о войнах, захватим город, побьем жителей, ворвемся с
окровавленными мечами во дворец... ворвемся в спальню нашей матери... Что ты
сделаешь? Убьешь?
Скиф зарычал. Лицо перекосилось, на лбу и висках вздулись
тугие жилы.
— Что ты такое спрашиваешь? Что ты спрашиваешь? Ты же
знаешь, что смерть отца должна быть отомщена! Иначе... иначе нет в мире
справедливости!
Гелон повернулся к Олегу:
— Что скажешь, мудрый волхв? Есть на свете
справедливость? Или нет ее?
Олег буркнул невесело:
— Откуда ей взяться?.. Для того великий Род и создал
нас, чтобы мы ее установили.
Скиф вскрикнул:
— Видишь, и волхв говорит то же самое!
— Да? — спросил Гелон. — Тогда все же ответь
прямо: ты вот так просто пойдешь и убьешь родную мать?
Скиф вскрикнул отчаянно:
— Я не хочу ее убивать!.. Но я должен! Она убила моего отца,
которого я даже не увидел! Я не сидел у него на коленях, он не подбрасывал меня
в воздух, не учил ездить на коне, не учил держать деревянный меч... Она лишила
меня отца... она виновата!
Гелон отодвинул пустое блюдо, поднялся. Олег и Скиф
смотрели, как правитель Гелонии прошелся по комнате, нахмуренный, несчастный, с
потерянным выражением на лице. Наконец остановился, посмотрел Скифу прямо в
глаза.
— Я не пойду с тобой, брат, — произнес он ясным
голосом. — Да, наша мать поступила... неправильно. Да, наш отец не совсем
честно взял ее в жены. Но все равно она не должна была его убивать.
— Да еще так подло! — вскрикнул Скиф
яростно. — Герою умереть от яда? Какой позор!
— Убила как могла, — ответил Гелон. — Сейчас
вопрос в том, должны мстить или не должны. Вспомни, Агафирс вообще считает, что
мать права и мстить мы не должны. Ты считаешь, что должны. Я оказался
посредине: да, мать не права, я не хочу жить с нею в ее стране, не хочу своей
доли наследства. Я ушел, отказавшись от родства с нею. Надеюсь, ей стало
стыдно.
Скиф вскипел, а Олегу стало неловко за Гелона. Похоже,
средний брат не совсем понимает жестокость мира, в котором живет. С другой
стороны, как-то ухитрился сделать свою крохотную страну... а сейчас совсем уже
не крохотную, процветающей...
— Отец! — выкрикнул Скиф. — Отец!.. Его кровь
взывает об отмщении.
— Отец умер без крови, — напомнил Гелон
мягко. — Но ты прав, для отца надо было что-то сделать. Скиф уставился с
непониманием:
— Для отца? Для него можно только отмстить человеку,
его убившему! Тогда его душа успокоится.
Гелон покачал головой. В глазах было сомнение, наконец
проронил тихо:
— Я уже несколько лет пытался его отыскать. Я собрал
колдунов, магов и волшебников, просил побывать в том мире... Только одному
удалось попасть туда. Не знаю, сам он там был или только его дух... чародей и
сам не знает, но он говорил с нашим отцом.
Скиф вскрикнул с негодованием:
— Зачем ты тревожишь дух отца?
Гелон медленно поднял голову, взгляд его синих глаз, как
внезапно заметил Олег, может становиться и вот таким же твердым, как диаманты
чистой воды. Всегда готовые к улыбке губы сомкнулись в плотную линию.
— Не ради любопытства, брат. Не ради любопытства.
— А ради чего?
Олег невольно затаил дыхание. Скиф тоже застыл. Гелон после
паузы обронил:
— Я просил узнать, как его вернуть в наш мир. Скиф
ахнул, из Олега вырвалось невольное:
Ого!.. Разве такое возможно?
Невозможно для простых людей, — ответил Гелон. —
Но не для героев.
Скиф сказал потрясение:
— Брат... Ты делаешь... делаешь невозможное! Это я
взялся за простое, понятное: отомстить за отца. Кто из нас не мстит? Все мы...
А ты, ты... я люблю тебя, брат. Ты единственный из нас... нет, из людей вообще,
кто отказался ломать, а только строит! Я... я, наверное, в твоих глазах совсем
дрянь, да? Ведь я стараюсь отправить человека на тот свет, а ты стараешься
оттуда вытащить!
Олег вмешался:
— И на тот свет надо плохих людей, и с того света...
хороших. Разница только в том, что убивать и вообще ломать и рушить всегда
проще, чем строить. Я даже не представляю, как ты намереваешься освободить
Колоксая.
Скиф сказал с надеждой:
— Это же Гелон! Ему всегда все удавалось. Гелон бледно
усмехнулся:
— Получалось, а не удавалось. Удача здесь ни при чем. Я
пять лет только говорил с магами! Уговаривал, обещал, просил. Затем покупал для
них все, что им требовалось... Почти все деньги оказались потраченными зря, но,
как я говорил, один сумел добраться, поговорить... Я его отправил к самим
владыкам того мира.
В страшной тиши Скиф прошептал:
— Как?.. Как ты сумел?
— Слева и справа от города руины, — напомнил
Гелон. — Те, что слева, — остатки храма подземных богов. Я подумал,
не знак ли это мне? Не отсюда ли можно попасть в тот мир... и вернуться?
