Олег сказал быстро:
— Окоем!.. Парень чист, но боги почему-то его не хотят.
Давай другого.
Окоем в растерянности вскрикнул:
— Но почему?.. Жертва добровольная!
— Может быть, у него ноги кривые, — огрызнулся
Олег. — А то и вовсе не оттуда растут!.. Ты не на меня смотри, на людев
смотри!
Народ в самом деле начал волноваться, слитный гул голосов
нарастал, как грохот надвигающегося наводнения, что прорвало плотину и теперь
несет с собой бревна, сараи, вырванные с корнями деревья, ревущий в страхе скот
и гогочущих гусей.
Окоем поспешно вскинул руки:
— Боги послали знак!
Толпа начала затихать, а кто все еще волновался, на тех
шикали, самых упорных били по голове. Окоем потряс стиснутыми кулаками, голос
его вырос до визга:
— Боги увидели... что хотят отдать жизни многие! И
теперь боги решили выбрать сами.
Он увидел одобрительный кивок Олега, зло оскалил зубы.
Помощники быстро выстроили воинов с копьями так, чтобы те удерживали народ, но
все равно произошла свалка, когда сразу несколько человек пытались устремиться
в проход.
Парень в разорванной рубахе наконец прорвался, добежал и с
разбегу впрыгнул на плиту. Олег успел увидеть счастливое гордое лицо, сияющие
глаза. Парень выпрямил спину, он был счастлив, что уходит из жизни так красиво,
сейчас его видят как родные, так и друзья, даже девушки...
Он переступил с ноги на ногу, выпрямился еще больше, стиснул
кулаки. Олег видел, как восторг в глазах померк, там блеснул страх, что и его
могут не взять, не принять, не восхотеть как жертву, и снова у него будет жизнь
обычного человека, который мог стать героем, но не стал...
Окоем зыркнул на Олега, процедил сквозь зубы:
— Боги не приняли жертву... Пропустите следующего!
Олег потихоньку начал протискиваться сквозь толпу обратно.
Скиф посмотрел вслед, потом на жертвенный камень, куда как раз взобрался
немолодой кряжистый мужик, степенный, с широкой окладистой бородой, Олег видел,
как задергался молодой воин, но явно пересилил себя, потому что, когда Олег
оглянулся уже на выходе из толпы, Скиф стоял на прежнем месте и жадно смотрел,
как на камень поднимается совсем юный подросток, худой и нескладный, но с
восторженными сияющими глазами молодого бога.
В покоях Гелона было мрачно и тихо. Сам Гелон сидел за
столом, уронив голову на кулаки. Олег остановился у окна, далеко за городом в
неприятно белесом небе повисло черное облако. Очертаниями напоминало быка, Олег
еще во дворе слышал жутковатые воспоминания о Чёрном Быке Велетов, что однажды
спустился с гор, вытоптал поля, снес две деревни и ушел, не обращая внимания на
попытки с ним сразиться. Вот такое же облако и тогда висело трое суток...
Облако медленно превращалось в тучу. Там гремит громче и
громче, а молнии сверкают ярче и злее. Облако повисло над развалинами храма,
где три дня тому пытались свершить обмен, но Колоксай так и не появился, как
подземные боги не прельстились на предлагаемые жертвы. Им все еще предлагают,
городские и ближне-сельские уже испробовали себя все, сейчас подоспели из
дальних деревень и сел, на жертвенную плиту становятся все новые добровольцы...
В коридоре послышались сердитые голоса. Окоем выглянул за
дверь, переговорил, а вернулся, поддерживая под руку измученного чародея, что
сумел побывать в подземном мире.
Скиф услужливо придвинул обоим кресла. Чародей рухнул, ему
сунули кубок с вином, жадно отпил, перевёл дыхание, снова припал к кубку,
медленно запрокидывал, а с каждым глотком бледное лицо розовело, а глубокие
горькие складки становились мельче.
И все же, когда поставил кубок, глаза оставались сухими, как
осколки слюды, а голос потрескивал, подобно сухому дереву под ударами ветра.
— Прости, тцар, — проговорил он с трудом. —
Прости... Похоже, неверно истолковали слова подземных владык...
Олег молчал, а Гелон молвил с мрачным спокойствием:
— Говори. Меня всегда страшило приближение этого дня.
Чародей покачал головой:
— Ты не понял. Владыки подземного мира не отказываются
от обмена!.. Но ведь Колоксай — герой. Он сын богини Даны и простого смертного,
который вскоре сам стал богом. Понимаешь?
Скиф прорычал в нетерпении:
— Зато я не понимаю! Говори, да побыстрее!
Чародей, нисколько не обидевшись на выходку юнца, от
усталости даже не заметив, продолжал так же сдержанно-успокаивающе:
— Они согласны, тцар. Согласны! Но обмен должен быть
равным. Они не хотят отдавать героя за простолюдина, который в своей жизни не
сумел защитить даже жену от пьяного соседа... Не хочется говорить добрых слов о
подземном мире, но, тцар, разве в нашем не так?
Олег спросил:
— Сколько народу предлагалось? Какие?
Чародей повернул голову, глаза его были тоже зелёные, только
темные, с коричневыми крапинками.
— Ты... из волхвов? Когда на тебя смотрю, у меня на
загривке шерсть шевелится, будто я... не знаю кто. И мороз по коже... Не
поверишь, но не нашлось человека, который не предложил бы свою жизнь в обмен на
жизнь Колоксая. Не потому, что любят Колоксая! А потому, что любят и боготворят
нашего тцара, Гелона.
— И... всегда отказ?
— Всегда.
В мертвой тишине был слышен тяжелый неумолчный гул, словно к
городу подступило море, волны с шумом накатывают на камень городской стены.
Скиф спросил с надеждой:
— Олег, а ты... ты что-нибудь придумал?
— Нет, — ответил Олег. — Я не вижу выхода.
Гелон посмотрел на всех, встал, красивый и ладный. Все головы повернулись в его
сторону. Он сдержанно улыбнулся, но глаза оставались грустными.
— Утро вечера мудренее, — проронил он
сдержанно. — А летние ночи коротки... Подождем. Окоем сказал сварливо:
— Ты говоришь так, словно утром решение будет
обязательно.
— Не знаю, — ответил Гелон. — Просто я надеюсь.
Просто надеюсь!
Ночью Олег спал неспокойно, все время от кого-то убегал,
прятался, огромные мохнатые лапы хватали за горло и душили. Он падал с обрывов,
срывался в пропасти, сердце замирало в ужасе, но проснуться не удавалось, и
так, разбитого и покалеченного, его клевали, топтали, бодали и лягали, а он
плакал и кричал в ужасе...
Проснулся от шума, топота, грохота сапог. По лицу стекают
горячие струйки пота, рот раскрыт, горячее дыхание вырывается часто, как у
мелкого, но злого дракона. Рядом с хриплым воплем вздыбилось нечто страшное,
Олег непроизвольно сказал Слово Замерзания, оно прозвучало пусто, со стыдом
вспомнил, что придется отвыкать от привычек мага, если не хочет потерять
голову.
