— Какая? — спросил уязвленный Зандарн, но в то же
время заинтересованно. Изигорн поклонился:
— Здесь я один из твоих приближенных. А там я богат и
знатен, даже когда являюсь переодетым в простолюдина. Я швыряю
одну-единственную монетку в пыль, а за нею бросается целая толпа! За другую
монету десятки женщин умоляют меня позволить выполнить любую мою прихоть...
Глаза тцара зажглись, воскликнул:
— А что, если побываем в этом квартале... как их,
изигошей?
Изигорн довольно кивнул, но Тимис сказал еще ревнивее:
— Великий Тцар! Что позволено вашему приближенному...
хотя это и ему не позволено, но прирожденная свинья, если ее даже нарядить в
одежды вашего советника, грязь все равно найдет... так вот, вам не к лицу
посещение такой грязи.
Тцар воскликнул:
— Но здесь от скуки мухи дохнут!
Тимис поклонился:
— Тогда почему бы не посетить места более достойные?
Тцар скривился:
— Ты опять о посещении храмов, хранилищ, судебных
заседаний?
Тимис развел руками:
— Это хорошо бы, но — увы! — человеком двигает не
ум, а животные соки. Но их тоже надо изливать не в любую посуду. Был я однажды
в одном маленьком городке... Он так и называется, Куявец. Там мирные и
спокойные люди, там ничего не происходит. Но именно в таком вот никчемном месте
произошло великое чудо. На окраине этого города я видел красивый домик. Там
чудесный сад, там летают дивные птицы, а олени подходят прямо к крыльцу. Даже
зимой там цветут деревья, а яблоки зреют круглый год. Но самое главное чудо —
это хозяйка дома. Там живет девушка невиданной красоты!
Зандарн воскликнул с недоверием:
— Одна?
— Одна, — подтвердил Тимис просто. —
Одна-одинешенька.
Зандарн покачал головой:
— Что-то не верится. Либо она по ночам принимаете сотни
мужчин, либо там дело нечисто. В моих землях давно уже не осталось никакой
добродетели и никакого целомудрия!
Тимис развел руками:
— Теперь есть. И не только в том доме. Окрестные
жители, очарованные ее красотой и скромностью, начинают брать пример. Женщины
начинают вести не совсем уж распутную жизнь, мужчины... гм, по крайней мере,
этим не бахвалятся, а молодые девушки стараются до замужества хранить
девственность.
Тцар воскликнул:
— Невероятно! Я хочу ее видеть немедленно! Изигорн поклонился,
вклинился:
— До Куявца два дня пути. Стоит ли? Квартал изигошей
ближе.
— В Куявец, — велел тцар твердо. — Сегодня
же! Седлайте коней. Если ночь застанет в пути, заночуем в чистом поле.
— Великий тцар!
— Что? — ответил Зандарн резко. — Я что, не ночевал
в поле, положив под голову седло и укрывшись щитом?
Собрались всего часа за два, хотя Зандарн уже изнывал от
нетерпения и подгонял слуг пинками. Из раскрытых ворот города выехали три сотни
отборных воинов охраны, семь крытых повозок со всем необходимым для отдыха
тцара в чистом поле под открытым небом, сто слуг, десять телег, груженных мясом
и хлебом для тцара, воинов и слуг.
Тцар настолько подгонял всех, что до вечера они прошли две
трети пути. Воспрянув духом, заночевать могут в гостеприимном доме этой
странной красавицы, тцар с Тимисом и Изигорном пересели на быстрых коней.
Огромное багровое солнце неумолимо приближалось к темному
краю земли. За спинами троих гремела и дрожала земля от топота двух сотен
телохранителей на тяжелых боевых конях, крытых кожаной броней. Одну сотню тцар
оставил для охраны своего обоза, а когда в красных лучах заката заблистали
стены из белого камня, обернулся на скаку, прокричал:
— Тимис, Изигорн — за мной! И еще двое. Остальным ждать
здесь!
Голос его прогремел мощно и звонко. Воины вздрогнули, слыша
тцара, за которым следовали, с которым побеждали в битвах. Захрапели кони, их
останавливали на полном скаку, только двое из телохранителей молча оторвались
от отряда и понеслись за тцаром и его советниками.
Городские врата блестели как жар, но, когда погасли, тцар
понял, не оглядываясь, что солнце опустилось за темный край. Тимис и Изигорн
неслись на конях молча, лица бледные, оба похудели за это короткое путешествие.
Отвыкли от седел, их задницы только для мягких подушек...
Тцар ощутил веселое презрение к этим людям, оба моложе, но
так охотно забыли свое боевое прошлое удалых воинов!
Он натянул повод, до ворот осталось всего три полета стрелы.
Конь, хрипя, остановился. Тцар соскочил на землю, велел телохранителям:
— Оба останетесь с нашими конями. Ждите! В город не
входить.
Тимис и Изигорн слезали со стонами, оба с одинаково желтыми
лицами.
— Переодевайтесь, — велел тцар. — Да
побыстрее! Я не хочу, чтобы она отказала нам в ночлеге из-за позднего часа.
Телохранитель торопливо сдернул с седла дорожный мешок. На
свет появились тряпки, что не всякая хозяйка бросила бы собаке на подстилку.
Зандарн первым, подавая пример, весело натянул на себя лохмотья, взял в руки
толстую палку:
— Ну как, похож я на бродячего мудреца?.. Ха-ха!
Изигорн и Тимис с брезгливостью, но покорно и поспешно облачились в одежды
бедных странников. Зандарн, не оглядываясь, направился в сторону городских
врат. Половина неба оставалась багровой, красный отсвет падал на землю, догнал
тяжело нагруженную лесом телегу, что едва тащилась, застряла у самых ворот,
стражники вышли навстречу и помогли вытащить из рытвины. Едва она миновала
ворота, створки начали закрываться. Зандарн закричал жалобно, замахал руками,
побежал и упал в пыль уже непритворно, привык к носилкам. Стражники
остановились, ждали.
— Спасибо вам, добрые люди! — прокричал
Зандарн. — Спасибо!
Он едва удержался, чтобы не бросить им мешочек с золотыми
монетами, привычный жест, ведь Изигорн и Тимис несут за ним еще, тцар не может
без щедрых жестов, но, к счастью, уставшие за день стражи не заметили ни
холеного лица, ни изнеженных рук, которые, как ни пачкай землей, все же выдают
вельможу.
Тимис догнал по ту сторону ворот, кивнул, Изигорн и тцар
двинулись за ним. Ночь еще не опустилась на город, факелы только начинают
зажигать, да и то лишь в темных углах, однако народ уже сонный, благодушный.
Никто не поинтересовался, откуда чужаки и зачем, а что чужаки — видно сразу,
своих в таком, маленьком городке знают всех в лицо.
— Сюда, — приговаривал Тимис, — а теперь
сюда... Когда они прошли почти весь город, Изигорн сказал сварливо:
— Великий тца... прости, Зандарн! Мне кажется, этот
дурень сам не знает, куда ведет нас. Дальше дорога упрётся в стену. Вот
увидишь.
Тимис таинственно улыбнулся:
