Он выждал еще, присмотрелся. После обретения человеческого
тела приходится ждать, когда глаза заново привыкнут к слабому свету, а руки то
и дело еще делают движения, чтобы взлететь.
У костра вповалку человек десять. Еще один прохаживается
взад-вперед, зевает, трет глаза. Олег выждал, пока он повернется и пойдет в
обратную сторону, быстро выдвинулся из темноты, подполз к ближайшему из спящих.
Одна ладонь упала на подбородок, другая на затылок. Едва слышно хрустнули
шейные позвонки. В следующее мгновение он волок неподвижное тело в темноту.
Страж дошел до освещенного другим костром круга, повернул.
Олег из темноты наблюдал с сильно бьющимся сердцем. Страж прошел мимо спящих,
снова зевнул, не заметив, что вместо семи тел осталось шесть, повернулся и
пошел обратно. Руки Олега тут же спешно содрали с убитого одежду.
Он отполз, кожаные доспехи сидят плотно, даже тесновато, а
короткий меч почти не оттягивает пояс. Шлем он постарался надвинуть поглубже,
его красные волосы и зеленые глаза слишком приметны. К счастью, в сумраке серые
не только кошки, глаз не воспринимает цвета, нельзя только, чтобы кто-то поднес
факел к его лицу и посмотрел в глаза...
Осторожно прошел на другую сторону лагеря. У костров воины,
беседуют негромко, степенно, с ленцой сильных и уверенных в себе людей. Оружие
рядом, щит всегда по левую сторону, в любой миг все готовы вскочить уже с мечом
в руке и щитом на другой. Лишь у горцев оружие сложено в кучи, а сами они пьют
и веселятся шумно, хохочут, все налитые силой, здоровенные, счастливые от возможности
вырваться из своего маленького племени и увидеть белый свет.
Один оглянулся на Олега, весело крикнул, во вскину-той руке
кувшин:
— Иди сюда, друг! Выпьем за нашего предка Сослана и за
погибль врагов!
Олег отмахнулся. Нога его запнулась, он нелепо взмахнул
руками и влетел в темноту. За спиной расхохотались.
Пламя костров наконец высветило шатер, который он отметил
для себя с воздуха. Костер шагах в десяти от входа, явно волшебница не хочет
слышать шуточки грубых мужчин. Хотя вряд ли ее это смутило бы. Скорее не хочет,
чтобы слышали ее...
Притаившись за шатром, он долго вслушивался, ловил запахи.
Хоть он и не Мрак с его волчьим нюхом, но даже запахи говорят, что в шатре не
меньше трех женщин. Ароматные притирания, светильник с благовониями, чувствуется
присутствие редких трав, снадобий, отваров... На тонкой ткани шатра проступает
слабое оранжевое пятно: пламя светильника приглушили, но не погасили, здесь в
темноте спать то ли опасаются, то еще чего...
Воины весело ржали. Один подбросил сухого хвороста. Пламя
взметнулось выше, Олег поспешно скользнул вокруг шатра, быстро отодвинул полог
и юркнул вовнутрь.
Ему показалось, что он попал в пруд с теплой стоячей водой.
Пруд, где разлагаются сотни болотных растений. Три женщины спят на расстеленных
шкурах, одна в самом центре шатра, две — у ее ног. Небольшой светильник в виде
распустившейся розы на столбе, поддерживающем верх шатра, свет падает прямо на
лицо женщины.
Глава 37
Олег ощутил, как по телу пробежала волна отвращения и жалости.
Его пальцы без колебаний сомкнулись бы на шее могущественной волшебницы Хакамы,
но у его ног обнаженная женщина, которая на ночь стерла сурьму и румяна, и
теперь он видит ее такой, какой видит себя только она сама: уже немолода,
мелкая сеточка морщинок у глаз, чуть обвисают щеки, складки на шее, дряблая
кожа рук, горькая морщинка между бровей... что ему нравится, как признак
мудрости, но женщины ее почему-то ненавидят, мол, старит...
Она разметалась во сне, ее маленькие груди все еще хранят
форму, только соски потемнели и сморщились, словно только что вылезла из
холодной воды, да и вообще тело еще красивое и сильное, гораздо моложе лица.
Он стоял, колеблясь, Хакама вздохнула и чуть повернулась на
правую сторону. Теперь запавший живот выдвинулся, дряблые мышцы не держат,
груди некрасиво свесились набок, а складка у рта стала глубже. Никогда не стану
переживать, мелькнуло у него в мозгу, что старею! В каждом возрасте свои
радости. Стариков чтут. Будь у меня длинная седая борода, тогда все то, что
говорю сейчас, слушали бы с почтением, в каждом оброненном слове искали бы и
находили глубокую мудрость, каждый совет тотчас бы выполняли... А сейчас
смотрят как на деревенского дурачка, что бормочет невесть что.
Он на миг ощутил глубокую жалость, что он еще не старик, а
здоровенный, еще молодой мужик, от которого ждут только доброго удара кулаком,
который быкам ломает хребты для потехи... тоже мне потеха... скрюченные пальцы
медленно разжались.
Хакама во сне горестно вздохнула. Складка на лбу стала
глубже, губы шевельнулись. Со вздохом сорвалось какое-то слово или имя, но Олег
уже пятился к выходу. Там сбоку на столике пламенели коробочки с притираниями,
благовониями. Он ткнул пальцем в румяна, быстро начертал на тонкой ткани четыре
размашистых слова, откинул полог и выскользнул наружу.
Из шатра Агафирса вышли еще двое. Теперь голоса доносились
негромкие, усталые. Олег с беспокойством посматривал на небо, из-за темного
края показался блестящий купол, похожий на голый череп Окоема.
Он скользнул к входу. В тот миг там погас свет, Олег
инстинктивно упал, прижался. Мысли лихорадочно носились в черепе, как
растревоженные муравьи. Будь на его месте прямой Мрак или простодушный
Таргитай, оба попросту решили бы, что там легли спать, но Олег перебирал сотни
вариантов, возможностей, пока после долгого прислушивания решил, что там
все-таки наговорились и решили соснуть перед рассветом.
Все еще сомневаясь, он привстал, отодвинул полог. Слышно
дыхание спящих. Увы, не двое, как он ожидал, а по меньшей мере четверо.
Рука выпустила полог, в полной темноте он сделал шажок,
прислушался, сделал шаг, присел. Ровное дыхание спящего раздавалось совсем
рядом. Дыхание сильного здорового мужчины. Пальцы Олега вздрагивали, когда он
протянул руки. Меч упирался в ноги, просился в ладонь, но пальцы уже коснулись
твердого и горячего... Это плечо, понятно.
Он поднял руку выше, с силой сжал пальцы, повернул. Хруст
шейных позвонков показался громче треска переломленного дерева. Застыл, снова
превратившись в слух. Тело под ним слегка дернуло ногами в судороге, затихло.
Олег поспешно перешел ко второму. На этот раз пальцы легли
точно на затылок и горло, сдавил, повернул. Умирающий дернулся, слышно было,
как пихнул ногами грузное тело соседа. Из темноты раздался хриплый сонный
голос:
— Еще раз лягнешь... коней сторожить пошлю!
Олег лежал тихо. Сквозь тонкую ткань шатра проникал слабый
лунный свет. Глаза уже привыкли, он уловил очертания человека, что со злостью
перевернулся на другой бок. Выждав несколько мгновений, Олег переполз к нему,
навалился всем телом, одновременно зажав рот и ломая шею. Этот в самом деле не
бился, затих сразу.
В шатре, к его ужасу, спали еще трое, а с убитыми — шестеро.
Уже дрожа от этих хладнокровных убийств, он быстро, почти не скрываясь,
подходил к каждому и ломал шейные позвонки. С последними двумя получилось так
удачно, что парализованное тело застывало в тот миг, когда ломал шеи.
