– Разумеется, существование Нитей теоретически предсказывали и раньше, но на практике… С практикой мы поспешили, это да. Первую установку построили буквально за месяц до войны, торопились очень. Предполагалось, что освоение технологии создаст почву для качественного технологического рывка. Никто не мог представить, чем это закончится на самом деле… Мы очень поспешили, но нам извинительно, мы были захвачены возможностями…
Искры.
– Бесконечная энергия, мгновенные перемещения, новые вычислительные машины, искусственный интеллект. Мы верили, что не пройдет и пары лет, как звезды лягут к нашим ногам. Мы уже видели схемы пространственного двигателя, способного идти вдоль Нитей, скользить по радужному мосту, цепляться за белые волосы. Это было делом нескольких лет…
Чек погрузил свои руки в тонкую землю, шевелил ими, как бы пытаясь что-то там нащупать.
– Древние считали, что небо держали Атланты. – Чек достал руки, отряхнул их и указал пальцем на всходившее над горой облако. – Но они ошибались. Они серьезно ошибались, все вовсе не так. Не небо лежит на земле, но наоборот! Это земля подвешена к небосводу! Ты понимаешь?! Она висит над бездной на невидимых Нитях!
Чек принялся искать вокруг руками, словно пытаясь нащупать эти самые нити, но ничего не нащупывалось, Человек ругался, клял куриную слепоту, недостаток витаминов и древних греков, которые тоже знали про Нити.
– … но не смогли рассказать! Самое важное, что открылось человечеству, они заболтали баснями про мудрых кентавров и кривоногих фавнов! Про всех этих вонючих семиглавых пиявок и паршивых клыкастых боровах! А ведь могли, ведь были близки. Струны души, музыка сфер… А на чем боги эту музыку играют?!
И тут же ответил:
– Да-да, небесные арфы! Боги по понедельникам бренчат по ним от скуки, а все говорят, красное смещение, красное смещение… Вот вы знаете, почему многие собаки любят повыть? Они слышат. Не все, есть собаки более одаренные, есть менее, но те, которые одаренные, слышат. Планеты катятся с волшебными песнями, звезды говорят друг с другом…
– В космосе вакуум, – перебила я.
– Это не так! – возразил Чек. – Там отнюдь не вакуум, там есть молекулы. Но их слишком мало, поэтому и звук получается очень тонкий, только собаки и слышат. Собаки – удивительные звери, они сильно чувствуют. Вот я когда-то знал одну собаку, так она перед землетрясением выла, вы представляете?
Я хотела сказать, что собака, скорее всего, ощущала микровибрацию, но вспомнила, что Артем предупреждал – о собаках с Человеком не заговаривать, у него по поводу собак какое-то свое расстройство, поэтому я промолчала.
– Но даже когда она не выла, она все время смотрела в небо, что неудивительно – все сущее так или иначе стремится вверх. Кроме ветра, тот всегда вниз.
Искра его припекла все-таки, Чек принялся дрыгать пальцами ноги, стараясь стряхнуть огонек, и получилось.
– Любое существование есть борьба с гравитацией, жизнь есть борьба с гравитацией, первый признак того, что человек умер, – это трупные пятна. Вы знаете, отчего они происходят?
Я знала в общих чертах благодаря университетскому курсу анатомии. Ерш закрыл глаза.
– Кровь скапливается под кожей, – сказала я.
Я поплотнее закуталась в свой макинтош.
– Правильно, – улыбнулся Чек. – Кровь умирает, больше не может противиться силе тяжести и стекает вниз. Смерть – это нисхождение, жизнь – это взлет. Всё стремится вверх, вверх… Жизнь, она как лоза, понимаете? Жизнь чувствует кровь и стремится вдоль Нитей в небо. Деревья и трава тянутся ввысь, люди строят лестницы, пирамиды, церкви и башни и нитяные двигатели… Вверх, только вверх, только к звездам, только так!
Чек заволновался и закашлял. Искры погасли.
– Мы не знаем, что сейчас происходит. – Чек сплюнул. – Нам кажется, что это конец! Но это начало! Колыбель! Мир пал, чтобы возродиться из пепла! Атомный огонь выжег скверну…
– Мне кажется, что скверны стало больше, – возразила я. – Гораздо больше.
Чек пожал плечами, а у меня немного заболела голова, скорее всего от воздуха, которого здесь действительно было слишком много, от усталости.
– Это вам так кажется, – сказал он. – Сейчас скверна не рядится в светлые тоги добродетели, не стесняется, ее лица грубы и привычны, и нет Лота…
Чек закашлялся.
– Я достаточно стар, – сказал он. – Это странно, вам не кажется?
Я согласно кивнула. Это действительно странно, особенно здесь, в земле, где старикам не место. А ему… Если он застал Войну молодым…
– Странно, – повторил Чек. – Причем… в молодости я был очень больным человеком.
Чек усмехнулся.
– У меня диагностировали порок сердца, – сказал он. – А еще диабет. Даже в те времена с такими диагнозами никто не заживался, и я никогда не мог подумать, что доживу хотя бы до сорока. Но когда началась Война, меня призвали, тогда всех призывали, хромых, одноглазых… Не знаю, что случилось. Я вошел в Войну полукалекой, настоящей развалиной, а вышел из нее абсолютно здоровым человеком. И как это объяснить…
– Возможно, стресс, – предположила я. – Организм мобилизовал ресурсы, болезни отступили, я слышала про такое…
– Возможно, – согласился Чек. – Все возможно. Но меня всегда занимал этот дикий парадокс, знаете ли… Если бы не Война, я был бы уже мертв. А так я просто очень стар, очень стар. И я помню. Я помню, как выцветал и становился на колени этот мир. Год за годом. И началось это задолго до Корейского кризиса. Я помню…
Чек поглядел на свои руки с удивлением, точно никогда их не видел, а я вспомнила, что со мной иногда случается такое же – смотришь на руки и словно не узнаешь их, чужими кажутся.
– Я помню, как мелели реки, как из них уходила рыба, как небо теряло свой цвет, а пища вкус. Вы не представляете, какой раньше был на вкус самый заурядный помидор! Мир одряхлел, с него слезла кожа… Кровь, живая и веселая, превратилась в закисшую брагу… Знаете, Сирень, последние предвоенные годы были ужасны, и многие это понимали. Все разваливалось. Деревья замедляли рост, земля не давала всходов. Люди теряли веру. В себя, в Бога, в смысл и предназначение. Я видел, как исчезали и осмеивались герои, как мир заполнялся трусами, ворьем и тараканами. Мир заплесневел, и ему требовалось очищение. Пройдет немного лет, и люди поставят золотой памятник Оппенгеймеру, давшему человечеству меч!
Чек закрыл глаза, открыл.
– Нити Хогбена… это открытие… вы понимаете, оно было несовместимо с существовавшим миром, оно опережало его на столетия! Вторжение будущего, вы же футуролог, вы должны понимать. Схема проста и гениальна, ее удалось бы легко реализовать и на довоенном уровне техники… Собственно, мы смонтировали прототип, и если…
Чек потер виски, потом, морщась, собрал на висках кожу и немного постягивал ее по и против часовой стрелки. И вдруг рассмеялся:
