Рука скользнула по моей щеке, пока я шуршала подарком за спиной.
— И это тоже… Мм… У меня для тебя кое-что есть, — начала я, почему-то слегка смущаясь. Я медленно достала из-за спины красивую коробочку и положила ее на диван. — Это тебе!
И тут же смутилась окончательно, закусывая губу и пряча руки под себя. Какой переживательный и волнительный момент!
— Мне? — удивился Иери, разглядывая нарядный бантик, а потом бросая вопросительный взгляд на меня. — И что же это такое, душа моя? Не хочешь мне рассказать? Или мне нужно самому посмотреть?
«Вскрытие покажет!» — промелькнуло у меня в голове, пока я дергала коленками от волнения. Ну же! Открывай! Я и так вся испереживалась! Понравится или нет? А вдруг не угадала?
Иери медлил, проводя пальцем по грани коробочки, внимательно изучая мой презент. Я уже не могла сдерживать волнение, мысленно пытаясь ускорить процесс… Наконец он осторожно снял бантик и ленты. Я затаила дыхание, закусила губу, бросая взгляд то на коробку, то на его лицо. Ну же! Открывай!
— Я не знаю, что там внутри, но то, что ты сейчас испытываешь, мне очень нравится… — улыбнулось чудовище, аккуратно открывая коробку и доставая оттуда красивый футляр.
— Чего же ты так сладко волнуешься, душа моя? — спросил он, бросая на меня взгляд. — Ты ведь сама придумала себе повод поволноваться…
Коробочка раскрыла свой бархатный зев, обнажая красивую, блестящую ручку. Нет, ручка — классная! Я сглотнула, глядя на лицо Иери.
— Спасибо, — улыбнулся он, проводя пальцем по ручке. Чудовище немного полюбовалось моим подарком, пока моя душа таяла от восторга, а потом бережно закрыло футляр и отложило его на столик.
Иери посмотрел в раскрытую подарочную коробку, а потом на меня. Рука медленно опустилась внутрь, вытаскивая красивую открытку с розами, на которой золотыми буквами было написано: «Самому любимому мужчине на свете». И грянул гром, вызывая у меня судорожное глотательное движение. В этот момент икнулось безвестной продавщице и несчастной «брошенке» с ее хрустальными голубями.
«Падам! — возликовал песец, расплываясь в широченной зубастой улыбке. — Сюрприз! Не благодарите!»
Иери медленно развернул открытку. Я мельком заглянула в нее, чтобы убедиться, что она хотя бы не подписана.
«Вы знаете, своим успехом я обязан своим лучшим друзьям! — утер слезу арктический лис, принимая золотой „Оскар“. — Невнимательность, Спешка! Выйдите сюда, пожалуйста! Что бы я без вас делал!»
Глава восемнадцатая
Поцелуй до глубины души
Бенедикт Вячеславович,
Наш многоуважаемый Генеральный /Директор!
С днем рождения!
Ты — самая прекрасная на свете!
Мечта известных модельеров!
Пусть сколько розочек в букете,
Пусть столько будет кавалеров!
С уважением, бухгалтерия.
Открытка стоимостью в три премии
Было горячее желание вырвать открытку из рук, разорвать ее в клочья и съесть, как это делали шпионы, пойманные с секретным пакетом документов, параллельно оправдываясь и запивая водичкой. Понимаю, что невежливо. Мама меня учила не разговаривать с набитым ртом, но что уж тут поделаешь! Я покачнулась, закрыв глаза. Словарь нецензурно-разговорного был мысленно пролистан несколько раз, но подходящее слово до сих пор не было найдено. Я затравленным взглядом искала самую крепкую стену, потому что биться головой об нее я буду очень усердно и интенсивно. И не факт, что обычная, кирпичная, выдержит мою игру в дятла.
Иери спокойно, внимательно и вдумчиво изучал развернутую открытку, а потом медленно переводил взгляд на меня. И так уже несколько раз, вызывая у меня горячее желание хорошенько поискать пятый угол. А в случае обнаружения забиться туда и тихо сгореть от стыда.
«Читает, как меню в ресторане!» — сглотнул Идеал, покрываясь липким потом и с укором глядя на меня.
В голове промелькнула светлая мысль о том, что открытку можно считать условно верной, если вспомнить принцип сельской олимпиады по математике, где тот единственный ученик, который пришел на нее, автоматически считается победителем. Хорошо бы знать, что написано в открытке. Может, не все так плохо? А вдруг там написана какая-нибудь чепуха вроде:
«Ты самый добрый, самый милый, желанный самый и красивый»?
«И хоть я в целом — не модель, давай тащи меня в постель!» — срифмовал песец так, что я поперхнулась.
«Но перед этим, шалунишка, мне нужен паспорт и санкнижка. Гони все справки от врача! На всех чтоб мокрая печать! С кожвена справку подавай. Беги анализы сдавай. Из банка справку и из ЖЭКа. Вдруг там кредит и ипотека? И сразу справку мне отдашь, что ты — не нарик, не алкаш, что ты — не псих, не привлекался, по молодости не вскрывался. Неси дипломы и военник, и сколько получаешь денег. Я думаю, не будет лишней рекомендация от бывшей. И вот тогда, любовь моя, иди ко мне, я вся твоя!» — закончил Идеал.
Я на основании личного опыта мрачно составляла список требований к потенциальному кандидату, от которых даже у киношных террористов, требующих миллион и самолет, опустился пистолет. Они дружно, утирая слезы, пошли сдаваться под вой сирен и стрекотание зависшего над ними вертолета.
Открытка легла на стол к подарку. Рука, еще мгновение назад ее державшая, приподняла мой золотой кулон, пропуская его длинную цепочку сквозь пальцы. Иери пристально смотрел на меня, улыбаясь улыбкой злого гения, который только что создал звезду смерти, а теперь мечтает опробовать ее на какой-нибудь захудалой планетке. От такой улыбки мне еще сильней захотелось разорвать сначала открытку, а потом продавщицу, взявшую грех на душу и возомнившую себя Купидоном.
Чудовище обняло меня и прижало к себе именно в тот момент, когда я поймала себя на мысли, что пора прорываться к выходу.
— Осталось девятьсот девяносто девять тысяч девятьсот девяносто девять… — сладко прошептало мне на ухо чудовище. Если змей-искуситель нашептывал новую яблочную диету Еве именно таким голосом, то я удивляюсь, как уцелела не только сама яблонька, но и самая первая в мире семья.
— Принесите книгу для записей! — приказал Иери, обращаясь явно не ко мне. Слуга, дежуривший под дверью, вошел, кивнул и помчался выполнять приказ. Через секунду чудовище развернуло красивую книгу с чистыми страницами, смахивающую на дорогущий ежедневник. Его взгляд остановился на моем подарке. Он бережно открыл коробку, достал оттуда ручку и нарисовал какую-то загогулину, чтобы проверить свою догадку, а потом размашистым, категорически неразборчивым почерком с неимоверным наклоном написал: «Объятия». Немного подумав, с усмешкой глядя на меня, он поставил одну вертикальную черту. Пролистав блокнот до середины, он написал слово: «Поцелуи», а потом снова насмешливо посмотрел на меня.
