Виктор посмотрел в зеркало.
– Ты хочешь жить, – сообщил он своему отражению.
Отражение выглядело не слишком уверенно.
– Ты должен это пережить, – сказал он. – Обязательно.
После этого глубоко вздохнул и наклонился к первой дорожке.
Чья-то рука появилась из ниоткуда, схватила его за шею и отбросила назад, к стене напротив туалетного столика. Виктор удержался на ногах и, успев выпрямиться, увидел, как Эли проводит рукой по стоящему несколько сот долларов кокаину, смахивая его в раковину.
– Какого хрена? – прошипел Виктор, бросаясь за ним.
Но оказался недостаточно быстрым: обсыпанная кокаином ладонь Эли снова оттолкнула его назад, прижала к стене, оставив белый отпечаток на груди его черной рубашки.
– Какого хрена? – переспросил Эли с пугающим спокойствием. – Какого хрена?
– Тебя здесь быть не должно.
– Если ты приходишь на вечеринку, это замечают. Эллис написала мне, когда ты явился. А потом мне пишет Макс и говорит, что ты скупаешь кокаин. Я не идиот. О чем ты думал?
Свободной рукой Эли схватил телефон со столика и прочел сообщение. У него вырвался звук, похожий на смех, но пальцы сжались у Виктора на воротнике, а другая рука швырнула мобильник в душевую кабинку, где при падении тот развалился на несколько кусков.
– А если бы я не услышал сигнал? – Он убрал руку. – Что тогда?
– Тогда я был бы мертв, – ответил Виктор с напускным спокойствием.
Его взгляд скользнул к шприцу. Эли проследил за ним. Не успел Виктор пошевелиться, как Эли схватил шприц и всадил себе в ногу. Тихо охнув, он сжал зубы: содержимое затопило его кровоток, ударив по легким и сердцу, но оправился он в считаные секунды.
– Я просто пытаюсь тебя уберечь, – сказал Эли, отбрасывая пустой шприц-тюбик.
– Мой герой, – тихо проворчал Виктор. – А теперь греби отсюда.
Эли всмотрелся в него.
– Я тебя здесь одного не оставлю.
Виктор устремил взгляд мимо него, на раковину, край которой еще был присыпан кокаином.
– Догоню тебя внизу, – пообещал он, указывая на свою рубашку, на раковину и телефон. – Надо убраться.
Эли не двинулся с места.
Холодный взгляд Виктора поднялся навстречу ему.
– Со мной больше ничего нет. – Тут по его губам пробежала тень улыбки. – Обыщи меня, если хочешь.
Эли коротко хохотнул, но его лицо тут же снова стало серьезным.
– Так неправильно, Вик.
– Откуда тебе знать? Хоть лед и сработал, это не значит, что другого не…
– Я не о методе. Я имею в виду – одному. – Он положил Виктору на плечо ладонь, не испачканную в кокаине. – Одному этого не сделать. Так что обещай, что не будешь.
Виктор выдержал его взгляд.
– Не буду.
Эли прошел мимо него в спальню.
– Даю пять минут, – объявил он на ходу.
Виктор слушал, как вечеринка захлестнула комнату через открытую Эли дверь, а потом ее снова отрезало захлопнувшейся створкой. Виктор шагнул к раковине и провел рукой по ее поверхности. Пальцы стали белыми. Он сжал кулак и ударил по зеркалу. Оно треснуло одной идеально ровной линией по центру, но не разбилось. Ощущая боль в костяшках, Виктор ополоснул их под краном и, не глядя, потянулся за полотенцем, оттирая оставшийся порошок. Его пальцы на что-то наткнулись, и по руке разлилась резкая боль. Он отшатнулся и, повернувшись, увидел в стене розетку. Рядом был неуклюже прилеплен скотчем листок с надписью: «Розетка сломана не трогать серьезно».
Кто-то красным фломастером добавил в конце точку.
Виктор нахмурился: пальцы от удара чуть покалывало.
А потом время замерло. Воздух у него в легких, вода в раковине, снежные вихри за окном в комнате. Все застыло – точно так же, как прошлой ночью на улице с Эли, только на этот раз от шока рука горела не у Эли, а у Виктора.
Его осенило. Подняв с пола душевой кабинки три детали мобильника и снова их соединив, он набрал сообщение. Виктор обещал, что не будет пытаться в одиночку. Он и не будет. Но и помощь Эли ему не нужна.
«Спасай», – написал он, добавив адрес вечеринки.
А потом нажал «отправить».
XX
Два дня назад
Отель «Эсквайр»
В комнате дальше по коридору лежала Сидни Кларк, свернувшись в гнездышке из одеял. Она слушала шаги Виктора в соседней комнате, тихие и размеренные, словно капель. Она слышала, как разбилось стекло, слышала звук льющейся воды, а потом снова шаги, кап-кап-кап. Она слышала Митча – его тяжелую поступь, приглушенный разговор. Сквозь стену до нее доносилась только интонация. Она слышала, как Митч удалился по коридору. А потом – тишина. Звук шагов Виктора сменился странной тишиной.
Сидни не доверяла тишине. Она пришла к убеждению, что тишина – это плохо. Она неправильная, неестественная, мертвая. Сидни села в незнакомой кровати в незнакомом отеле, и ее прозрачные голубые глаза уставились на дверь, не видя, пока она пыталась проникнуть сквозь дерево и тишину за ним. Так ничего и не уловив, она соскользнула с постели в своих мешковатых трениках и босиком прошлепала из спальни в просторную гостиную апартаментов.
Перебинтованная рука Виктора лежала на валике дивана, развернутого к окнам, и пальцы некрепко удерживали небольшую стопку, в которой остался только маленький глоток жидкости – по большей части, остатки растаявшего льда. Сидни на цыпочках обошла диван, чтобы оказаться лицом к нему.
Вик спал.
Он не казался безмятежным, но дыхание у него было тихим и ровным. Сидни пристроилась на кресле и стала рассматривать человека, который ее спас. Нет: она сама себя спасла… а он ее нашел, взял к себе. Она пыталась понять, кто он такой и следует ли его бояться. Она совсем не чувствовала страха, но у нее уже хватало ума не доверять страху, и уж точно не доверять его отсутствию. Она не боялась своей сестры, Серены, и даже ее нового парня (вернее, боялась, но недостаточно сильно) – и вот к чему это ее привело!
К огнестрельной ране.
И потому она напряженно сидела на спинке кожаного кресла и наблюдала, как Виктор спит, словно задержавшиеся на его лбу хмурые морщинки способны поменять конфигурацию и поведать все его тайны.
XXI
Десять лет назад
Локлендский университет
На первом курсе, до того, как Эли появился в университете, Анджи тянуло к Виктору. В чем-то они были противоположностями: Анджи вроде как ко всему относилась легкомысленно, а Виктор вроде как ни к чему не относился легкомысленно – но больше между ними было сходства. Оба были юными, опасно умными и не выносили обычную студенческую толпу с их ребяческой реакцией на внезапное прекращение родительского надзора. Благодаря этим общим чувствам Виктору и Анджи постоянно требовался удобный предлог, надежный способ избавиться от ситуаций, в которых им не хотелось находиться, от людей, с которыми не хотелось общаться.
