Виктор прицелился и нажал на спуск один раз: меткое попадание. Пес перестал шевелиться, и Виктор отвернулся, снова разбирая пистолет. Сделав пару шагов, он понял, что Сидни за ним не идет. Она снова присела на корточки рядом с псом, водя руками по его окровавленной шкуре и размозженным ребрам, слабыми успокаивающими движениями. А потом он увидел, как она замерла. Ее дыхание повисло перед губами туманным облачком, лицо болезненно напряглось.
– Сидни, – начал было он, но остаток фразы замер у него на губах: пес пошевелил хвостом.
Один слабый взмах по грязному тротуару. И еще один – перед тем как тело подобралось. Кости с треском встали на место, грудная клетка расправилась, лапы выпрямились. А потом зверь сел. Сидни попятилась от встающего пса, а тот поднялся на все четыре лапы и посмотрел на них, неуверенно виляя хвостом. Пес был… громадным. И очень даже живым.
Виктор смотрел, потеряв дар речи. До этого момента у него были факторы, мысли, соображения насчет того, как найти Эли. Но при виде того, как пес моргает, зевает и дышит, в голове начал оформляться план. Сидни настороженно взглянула на него, и он улыбнулся.
– А вот это, – сказал он, – настоящий дар!
Она погладила пса между ушами, которые оказались примерно на уровне ее глаз.
– Можно нам его оставить?
* * *
Виктор бросил куртку на диван. Сидни и пес зашли следом.
– Нам пора отправить послание! – объявил он, широким жестом швыряя книгу по самосовершенствованию Вейлов на стол, куда она звучно шлепнулась. – Послание Эли Эверу.
– Откуда тут, к черту, пес? – вопросил Митч.
– Мы его оставим, – сказала Сидни.
– Это кровь?
– Я его пристрелил, – сообщил Виктор, перебирая свои бумаги.
– С чего это ты? – поинтересовался Митч, закрывая ноут.
– Он умирал.
– Тогда почему он не мертвый?
– Потому что Сидни его вернула.
Митч уставился на хрупкую светловолосую девчушку, стоящую в середине гостиничной комнаты.
– Это как?
Она уставилась в пол.
– Виктор назвал его Дол, – сказала она.
– Это единица боли, – пояснил Виктор.
– Ну что ж, это подходящее извращение, – согласился Митч. – А можно вернуться обратно к тому моменту, когда Сидни его воскресила? И что ты имел в виду, говоря о послании Эли?
Виктор нашел нужную бумагу и повернулся к огромным окнам номера и солнцу за ними, пытаясь понять, какое количество света отделяет его от полной темноты.
– Когда хочешь привлечь чье-то внимание, – сказал он, – то машешь рукой, кричишь или запускаешь сигнальную ракету. Это зависит от близости и интенсивности. Если ты слишком далеко или слишком тих, то нет гарантии, что тебя увидят или услышат. Раньше у меня не было достаточно яркой сигнальной ракеты, способа привлечь его внимание, если не устраивать сцену самому, что, конечно, сработало бы, но лишило меня преимущества. А теперь благодаря Сидни я знаю идеальный способ и форму послания. – Он продемонстрировал газетную статью и подколотые к ней заметки Митча относительно Барри Линча, предполагаемого преступника в предотвращенном ограблении банка. – И нам понадобятся лопаты.
XXXV
Прошлой ночью
Кладбище Мирита
Бух.
Бух.
Бух.
Лопата вонзилась в дерево и застряла.
Виктор с Сидни убрали остатки земли и выбросили лопаты на травянистый край могилы. Виктор встал на колени и сдвинул крышку гроба. Труп, лежавший в нем, был свежим, хорошо сохранившимся: мужчина за тридцать, с темными, зачесанными назад волосами, узким носом и близко поставленными глазами.
– Привет, Барри, – сказал Виктор покойнику.
Сидни не могла оторвать глаз от трупа. Он выглядел немного… более мертвым… чем ей хотелось бы, и ей было любопытно, какого цвета окажутся у него глаза, когда они откроются.
Наступило мгновение тишины, почти благоговейной, а потом ладонь Виктора легла на ее плечо.
– Ну что? – бросил он, указывая на труп. – Действуй.
* * *
Труп содрогнулся, открыл глаза и сел. Вернее – попытался.
– Привет, Барри, – сказал Виктор.
– Что… за… черт? – выдавил Барри, обнаружив, что нижние две трети его тела придавлены крышкой гроба, которую Виктор удерживал, поставив на нее ногу.
– Ты знаком с Эли Кардейлом? Или, может, он теперь зовется Эвером.
Барри явно все еще пытался разобраться в ситуации. Его взгляд перебегал с гроба на земляную стену, на ночное небо, светловолосого мужчину, который его допрашивал, на девчушку, сидящую на краю могилы, болтая ногами в ярко-синих легинсах. Сидни посмотрела вниз и с легким разочарованием отметила, что глаза у Барри – обычные, карие. Она надеялась, что они окажутся зелеными.
– Гребаный Эвер! – прорычал Барри, стуча кулаком о гроб. При этом он каждый раз проявлялся и исчезал, словно мелькающие кадры. Это сопровождалось тихим уханьем, словно от далеких взрывов. – Он сказал, что это проба! Типа, для «Лиги героев» или еще какого-то дерьма…
– Он попросил тебя ограбить банк как доказательство, что ты герой? – В голосе Виктора ощущался скепсис. – А что потом?
– А на что, на хрен, это похоже, жопник? – Барри указал на свое тело. – Он меня убил! Этот подонок подходит ко мне во время демонстрации, которую сам же велел устроить, и пристреливает меня!
Значит, Виктор не ошибся. Это была подстава. Эли обставил убийство как спасение. Надо признать, это неплохой способ добиться, чтобы убийство сошло тебе с рук.
– Я же мертвый, да? Это же не идиотский розыгрыш?
– Ты был мертвым, – отозвался Виктор. – А сейчас благодаря моей подруге Сидни ты стал немного… менее мертвым?
Барри сыпал ругательствами и трещал, как бенгальский огонь.
– Ты что наделала? – бросил он Сидни. – Ты меня испортила!
Сидни нахмурилась, глядя, как он продолжает замыкаться, освещая могилу странными сполохами, похожими на фотовспышки. Она еще ни разу не воскрешала ЭО. Она не была уверена в том, что все детали удастся… можно вернуть.
– Ты сломала мою способность, маленькая…
– У нас есть для тебя работа, – прервал его Виктор.
– Отвали. Нужна мне твоя работа! Мне нужно выбраться из этого гребаного гроба.
– Думаю, тебе нужна эта работа.
– Иди нах. Ты ведь Виктор Вейл, да? Эвер мне про тебя говорил, когда меня вербовал.
– Приятно знать, что он помнит, – бросил Виктор, начиная терять терпение.
– Ага, считаешь, что ты такой великий и могучий, причиняя боль, и все такое? Ну так я тебя не боюсь. – Он снова исчез и проявился. – Понял? Выпусти, и я покажу тебе, что такое боль.
