«Фор» и «эвер».
Между этими словами было несколько страниц: их разделяло и окружало море черного. Больше того: слово «эвер» было явно частью более длинного, и предшествовавшее ему «фор» было тщательно вычеркнуто: значит, Виктор не пытался составить слово «форэвер» из имеющегося текста.
Он явно хотел, чтобы это были два отдельных слова. Разные.
«Фор» – для.
«Эвер».
Для Эвера.
Она провела пальцами по странице, ожидая, что они испачкаются, но этого не произошло. Дол тихо заскулил под креслом, куда он каким-то образом втиснулся (по крайней мере, передней половиной). Сидни захлопнула книгу и снова посмотрела на часы. Оба циферблата – на стене и в компьютере – сказали, что половина одиннадцатого уже есть. Ее указательный палец замер над экраном.
Даже не зная составленного Виктором плана, она понимала, что если кликнет по «отправить», пути назад не будет: Эли найдет Виктора, и, по крайней мере, один из них умрет, и завтра все снова станет ужасно.
Она останется одна.
Так или иначе – одна. ЭО с простреленной рукой и сестрой, которая хочет ее смерти, с тошнотворным, странным даром, отсутствующими родителями… и может, ей придется пуститься в бега, а может, ее тоже убьют – и все это не слишком-то манило.
У нее была мысль не отправлять файл, сделать вид, что компьютер дал сбой. Она может выгадать для них еще один день. Зачем Виктору это понадобилось? Зачем им с Эли друг друга находить? Но, задавая себе эти вопросы, она уже знала ответ. Она знала его, потому что ее собственный пульс по-прежнему протестующе ускорялся, стоило ей подумать про Серену, потому что, хоть разум и требовал, чтобы она убежала от сестры как можно дальше, магнетизм желания тянул Сидни обратно. Она не могла вырваться из его поля.
Однако она способна сопротивляться. А разве Виктор не может – хоть недолго? Разве они не могут остаться на плаву? Выжить? Но тут ей вспомнилось предостережение Митча: «Хороших людей в этой игре нет». И, закрыв глаза, она увидела Виктора Вейла не таким, как в тот первый день под дождем, и даже не таким, как когда она случайно его разбудила, а таким, каким он был сегодня днем, стоя над трупом того копа, когда в окружении потрескивающей боли он приказал ей вернуть этого мертвеца к жизни.
Сидни открыла глаза и кликнула клавишу «отправить».
XXVIII
За семьдесят пять минут до полуночи
Бар «Три вороны»
Виктор привалился к холодной кирпичной стене в проулке сбоку от бара, рассматривая профиль Доминика Рашера, когда мужчина со снимка вывалился из ниоткуда в узкий проход между зданиями. Виктора это впечатлило, особенно если учесть, что дверь бара даже не открылась, однако он постарался спрятать свои чувства ради того, чтобы сохранить за собой преимущество.
Что до Доминика, то он только успел посмотреть на Виктора (оказалось, что один глаз у него черный, а второй – голубой, и по данным досье, голубой был искусственным), он согнулся от боли, схватившись за бок, и не устоял на ногах, громко ударившись коленом о бетон. Вины Виктора в этом не было. Мужчина был в отвратительном состоянии, и его фокус с исчезновением в тенях не пошел ему на пользу.
– Знаете, мистер Рашер, – сказал Виктор, захлопывая папку, – вам не следовало бы мешать метагидрикон со спиртным. А если вам и на тридцати пяти миллиграммах настолько плохо, то выпивка дела не поправит.
– Ты кто? – прохрипел Доминик.
– Где мой друг? – спросил Виктор. – Тот, кто тебя предупредил?
– Еще там. Он только сказал, что там мужчина…
– Я знаю, что он сказал. Я велел ему это сказать. Там мужчина, который хочет тебя убить.
– Но за что?
Убеждение Виктору нравилось гораздо меньше, чем принуждение. На него уходило намного больше времени.
– Потому что ты – ЭО, – объяснил он. – Потому что это неестественно. Что-то в этом духе. И я должен пояснить: этот человек не просто хочет тебя убить. Он тебя убьет.
Доминик с трудом поднялся на ноги и встретился взглядом с Виктором.
– Будто я боюсь помереть.
В его глазах горел упрямый огонь.
– Ну да, – согласился Виктор. – Это же не трудно, так? Ты уже один раз это сделал. Но бояться и не хотеть – это разные вещи. Мне кажется, что ты не хочешь умирать.
– Откуда тебе знать? – огрызнулся тот.
Виктор бросил папку в мусорный бак.
– Потому что ты уже это сделал бы. Ты в жутком состоянии. Ты постоянно испытываешь боль. Каждый миг каждого дня, как я догадываюсь, но ты с этим не кончаешь, что говорит либо о твоей стойкости, либо о тупости, но в любом случае также о твоем желании жить. И поэтому ты сюда пришел. – Он махнул рукой, обозначая проулок. – Митч сказал, чтобы ты пришел сюда, если хочешь жить. Ты мог уйти и рискнуть, хотя далеко ли ты ушел бы в таком состоянии – трудно сказать. Но важно то, что ты не ушел. Ты явился сюда. Так что, хоть я и не сомневаюсь, что ты бы снова встретил смерть с честью воина, мне кажется, ты не торопишься этого делать. – Говоря все это, он представлял себе игровую доску, фигуры на которой передвигались, чтобы учесть только что увиденный им дар – и уже знал, что ему нужно. – Я предлагаю тебе выбор, – добавил он. – Вернуться обратно и ждать смерти. Или уйти домой и ждать смерти. Или остаться со мной и жить.
– А почему тебе это интересно?
– Неинтересно, – прямо ответил Виктор. – Вернее, ты мне неинтересен. Но тот, кто хочет тебя убить… Его смерти я хочу. А ты можешь мне помочь.
– С чего бы это?
Виктор вздохнул.
– Не считая очевидного чувства самосохранения? – Он протянул руку ладонью вверх и улыбнулся. – Я найду тебе достойную награду.
Доминик не принял его руки, и Виктор положил ладонь собеседнику на плечо. Он мог одновременно ощущать и видеть, как боль оставляет тело Доминика, смотреть, как она ускользает из его рук, ног, челюсти и лба… из глаза, который потрясенно распахнулся.
– Что… что ты?..
– Мое имя – Виктор Вейл, мистер Рашер. Я – ЭО и могу забрать твою боль. Целиком. Навсегда. Или… – Его ладонь упала с плеча молодого человека, и в следующую секунду лицо Доминика скривилось: боль вернулась с новой силой. – Я могу ее вернуть и оставить тебя здесь, жить в муках или умереть от руки незнакомца. Не самая хорошая смерть для солдата.
– Нет! – прошипел Доминик сквозь стиснутые зубы. – Пожалуйста! Что мне надо делать?
Виктор улыбнулся:
– Одна ночь работы за всю жизнь без боли. Что ты готов сделать?
Доминик не ответил, и Виктор мысленно щелкнул переключателем. Мужчина содрогнулся и поник.
– Что угодно! – выдавил из себя Доминик. – Все что угодно!
* * *
Митч стоял у раковины, засучив рукава куртки, чтобы вымыть руки. Он включил кран и на фоне шума воды услышал звук открывающейся двери. Его фигура заполняла зеркало целиком, так что он не смог бы увидеть мужчину у себя за спиной, но ему этого и не требовалось. Он слышал, как Эли Эвер перешагивает через порог и закрывает дверь на задвижку, оставляя мир снаружи. Запирая их внутри.
