Доминик поставил канистру на землю рядом с трупом.
– Сожги тело, – приказал Виктор, складывая нож. – Не хочу, чтобы Сидни это увидела. И определенно не хочу, чтобы она до него дотрагивалась. Нам совершенно ни к чему, чтобы Серена снова ожила.
Митч только взялся за канистру, когда в здании прозвучал выстрел, осветивший костяк высотки, словно фотовспышка.
– Что за черт? – рыкнул Виктор.
– Похоже, Эли добрался сюда первым, – заметил Митч.
– Но я-то здесь, – возразил Виктор. – Тогда в кого Эли стреляет? – Он схватил Доминика за плечо. – Отведи меня туда. Сейчас же.
* * *
Звук выстрела Эли отразился от бетона. Тело Дола дернулось – и хотя он, кажется, не ощутил боли, но завалился на бок, часто дыша. Его грудная клетка поднялась, опустилась, поднялась, опустилась и… замерла. Эли увидел, как девочка тянется к псу, но снова взвел курок и направил пистолет на нее.
– Прощай, Сидни, – сказал он.
Но тут темнота вокруг нее шевельнулась, из ниоткуда высунулась пара рук – и скрылась с нею в нигде. Эли спустил курок, и пуля ударилась в пленку – там, где только что находилась девочка.
Он досадливо вскрикнул и выпустил еще две пули в то пространство, которым недавно была Сидни. Вот только она исчезла.
XXXV
Полночь
Стройка «Фалкон прайс»
Сидни почувствовала, как ее схватили и утащили в темноту.
Секунду назад на нее смотрело дуло пистолета Эли – и вот она уже стоит рука об руку с мужчиной из досье, которое сама дала Виктору. Она осмотрелась, но не разжала пальцы. Они все еще находились в завешанной пленкой комнате – и в то же время их там не было. Она словно оказалась вне жизни, застряла в слишком неподвижном мире, который испугал ее так, что словами не выразить. Она видела Эли: пуля из его пистолета зависла в воздухе там, где только что стояла она, а на полу лежал безжизненный Дол.
И Виктор.
Секунду назад его тут не было, а теперь он был – стоял в нескольких шагах позади Эли, незамеченный, чуть вытянув руку, словно собираясь положить ладонь Эли на плечо.
Сидни попыталась сказать держащему ее за руку мужчине, что ей надо забрать Дола, но с ее губ не слетело ни звука – а он даже не посмотрел на нее, просто потащил через тяжелый мир, проходя между пленками, пока они не оказались там, где здание сменялось земельным участком. Участок был залит ярким светом, бросавшим тени на металлические кости высотки, но мужчина потащил ее в другом направлении, заводя в затемненный угол позади стройки. Они шагнули обратно в мир: пузырь тишины взорвался вокруг них звуками. Даже простые звуки – дыхания, движения времени – казались оглушительными по сравнению с безмолвием теней.
– Вам надо вернуться! – бросила Сидни, опускаясь на колени прямо в грязь.
– Не могу. Приказ Виктора.
– Но вы должны забрать Дола!
– Сидни… ты же Сидни, да? – Мужчина опустился на колени перед ней. – Я видел пса, ага? Мне очень жаль. Было поздно.
Она удержала его взгляд, как это делала с ней Серена. Спокойно, холодно, не моргая. Она знала, что не имеет дара сестры, ее власти, но и раньше Серена своего добивалась, а она – ее сестра, и он должен все понять.
– Вернись, – сказала она сурово. – Пойди. Забери. Дола.
И у нее получилось: Доминик сглотнул, кивнул – и исчез.
* * *
Эли выпустил весь магазин в воздух, но от них и следа не осталось. Он с рычаньем отсоединил магазин. Тот со стуком упал, а Эли полез в карман за полным.
– Смотрю я на тебя и словно вижу двух разных людей.
Он стремительно обернулся на голос и увидел Виктора, прислонившегося к бетонной опоре.
– Вик…
Виктор не колебался. Он трижды выстрелил Эли в грудь, повторяя рисунок шрамов со своего торса: так, как обещал себе все последние десять лет.
И это было приятно. Он опасался, что после столь долгого ожидания и жажды в реальности расстрел Эли не будет соответствовать мечтам – но все оказалось именно так. Воздух вокруг них загудел, и Эли со стоном оперся о спинку стула, согнувшись от нарастающей боли.
– Вот почему я позволил тебе остаться, – сказал Виктор, – чем ты мне понравился. Столько внешнего обаяния – и столько зла внутри. Там таилось чудовище, задолго до того, как ты умер.
– Я не чудовище, – рявкнул Эли, выковыривая пули из плеча и бросая окровавленный металл на пол. – Я Божий…
Но Виктор уже был рядом и вонзил раскладной нож Эли в грудь. Судя по хрипу, ему удалось пробить легкое. Губы у Виктора дернулись, лицо выражало спокойное терпение, но костяшки сжимающей нож кисти побелели.
– Хватит! – сказал Виктор. Перед его мысленным взором переключатель повернулся. Эли завопил. – Ты не ангел мщения, Эли, – сказал он. – У тебя нет благословения, божественности или креста. Ты – научный эксперимент.
Виктор выдернул нож, и Эли осел на одно колено.
– Ты не понимаешь! – прохрипел Эли. – Никто не понимает!
– Когда никто не понимает, это обычно ясно говорит о том, что ошибаешься именно ты.
Эли пытался удержаться на коленях, хватаясь за самодельный стол, а тем временем его тело заживало.
Взгляд Виктора скользнул к нему, зацепившись за ряд ножей. Точно таких же, как тогда.
– Да у тебя ностальгия!
Он поставил ногу на стол и опрокинул его, рассыпая оружие по бетону. Труп пса, как он заметил, исчез.
– Меня нельзя убить, Виктор, – сказал Эли. – Ты ведь знаешь.
Улыбаясь еще шире, Виктор воткнул нож Эли между ребер.
– Знаю, – громко согласился он. Пришлось повысить голос, чтобы перекричать вопли. – Но ты уж не обижайся. Я так долго ждал возможности попытаться.
* * *
Спустя мгновение Доминик появился снова, наполовину неся, наполовину волоча очень крупного и очень мертвого пса. Тяжело дыша, он рухнул на землю рядом с трупом. Сидни подбежала к ним, поблагодарила его и попросила отодвинуться. Доминик отстранился, глядя, как она ласково гладит бок пса, чуть прикасаясь к ране. Ее кожа стала темно-красной – и она нахмурилась.
– Я же тебе сказал, – выдавил он. – Мне очень жаль.
– Ш-ш! – шикнула она и прижала обе руки с растопыренными пальцами к груди пса. Судорожно вздохнув, она почувствовала, как по рукам струится холод. – Ну же! – прошептала она. – Давай, Дол!
Ничего не происходило. У нее оборвалось сердце. Сидни Кларк давала второй шанс. Вот только у пса этот шанс уже был. Она один раз его исправила, но сомневалась, что у нее получится снова. Она нажала сильнее, чувствуя, как холод что-то у нее забирает.
Пес продолжал лежать, такой же мертвый и неподвижный, как доски на стройке.
