На Восточном фронте большие массы пехоты и техники Красной армии компенсировались лучшей организацией ведения боевых действий вермахтом, его лучшей тактической подготовкой и относительно более высоким качеством боевой техники. Также большую роль играла хорошо отлаженная организация управления и связи в немецких дивизиях. Кроме того, по сравнению с дивизиями Красной армии, да и с большинством дивизий вермахта, дивизии СС отличались высокой мобильностью, что в немаловажной степени способствовало их успехам. В России они, как правило, вели маневренную войну, инициатива практически все время была в их руках. Соотношение же сил в воздухе, при количественном превосходстве советской авиации, было примерно равным, за счет прекрасной выучки пилотов люфтваффе.
В свою очередь, на Западе постоянное, мощное огневое воздействие корабельной, а потом и полевой, артиллерии, лавины танков и, самое основное — целые стаи вражеских самолетов над головой в светлое время суток, — все это обрушилось на головы солдат, до этого не видевших на Востоке ничего подобного. Здесь немцы столкнулись не просто с превосходством, а с тотальным превосходством союзников, причем по всем пунктам (кроме разве что морального духа). Англо-американские войска превосходили вермахт в численности личного состава, наличии артиллерии и бронетехники, боеприпасов и снабжения. Но, опять же, самое главное — небо над полем боя целиком и полностью принадлежало им. «Зонтик» из союзных самолетов постоянно висел над германскими позициями, не давая немцам головы поднять. Организация связи и управления боем у эсэсовцев, как, впрочем, и у всего вермахта, также безнадежно отставала от союзников, из-за мощного технологического превосходства последних. Передача приказов в отдельные подразделения оказалась ненадежной, часто запоздалой и непостоянной. Руководить боем приходилось при помощи методов времен Наполеоновских войн — то есть используя связных и курьеров, тогда как союзники применяли радиосвязь. Немецкие связные часто запаздывали, поскольку передвижение по дорогам было связано с большой опасностью, а воздушные налеты были постоянными; это приводило к тому, что приказы часто приходили в подразделения уже устаревшими. Использование же немцами современных средств связи было затруднено: радио сразу пеленговалось союзниками, после чего следовал немедленный огневой налет, а телефонные провода все время рвали осколки, которыми воздух был буквально насыщен.
Экипаж трофейного советского танка Т-34 из дивизии СС «Дас Райх)
Из всех этих факторов от хваленой мобильности эсэсовских дивизий в Нормандии тоже не осталось и следа. В итоге подвижные эсэсовские части оказались в стационарной обороне, они были втянуты в позиционные бои на истощение, результат которых был предрешен — рано или поздно они должны были «истечь кровью». Таким образом, эсэсовцы в Нормандии были вынуждены вести главным образом позиционную войну. Трагизм ситуации был в том, что это были отборные ударные танковые дивизии, которые заставили сгорать в обороне. Сложилась даже парадоксальная ситуация — немецкие командующие просили в качестве подкреплений обычные пехотные дивизии, а вместо этого получали танковые
[72]. На Восточном фронте такому подкреплению были бы только рады, но на Западном толку от него было мало. Если поначалу эсэсовцы и проводили танковые атаки, причем иногда прямо с марша, то в дальнейшем в большинстве случаев они вынуждены были зарыться в землю.
Такая позиция была избрана немецким командованием не от хорошей жизни: войск для удержания всех фронтов катастрофически не хватало. Интересно, что подобная ситуация наблюдалась и в армейских танковых дивизиях. Взять хотя бы, например, элитарную Образцовую танковую дивизию, почти полностью сгоревшую в позиционных боях.
Конечно, иногда танкистам вермахта и СС удавалось проводить маневренные операции, как, например, в контрнаступлении под Мортеном (операция «Люттих»), в котором дивизии СС приняли посильное участие. Но в основном в ходе кампании в Нормандии ведение маневренных боевых действий сводилось к проведению ограниченных, местных танковых контратак. Основные силы танков, как правило, использовались в качестве подвижных огневых точек для поддержки пехоты и цементирования обороны, как, например, в сражении за Кан. В тяжелых боях боевая техника немецких дивизий постепенно выбывала из строя; со временем, при отсутствии пополнений, вести мобильную войну стало уже невозможно из-за нехватки «средств» этой самой мобильности.
В целом часто первой реакцией ветеранов Восточного фронта на Западный был шок от невозможности воевать так, как они умеют. Показательным примером готовности эсэсовцев вести на Западе войну по опыту Восточного фронта является намерение командиров и солдат дивизии СС «Дас Райх» по прибытии на фронт в Нормандии принять участие в немедленной контратаке против союзного плацдарма и сбросить американцев в море. Сколько раз они вступали в бой прямо с марша на Востоке! К их удивлению, им было приказано просто заткнуть брешь в трещащей немецкой линии обороны, рядом с остатками Образцовой танковой дивизии. Уже поварившийся в соку нормандской кампании командир последней, генерал-лейтенант Фриц Байерлейн, рассмеялся, когда эсэсовцы сообщили ему о своих надеждах принять участие в наступлении. «Это будет чудо, если мы удержимся там, где мы есть», — лаконично сказал он
[73]. В этом случае реальная боевая обстановка не позволяла броситься в вихрь танковых атак, дивизии пришлось зарываться в землю и удерживать позиции.
Каждый новый день на фронте приносил «новые открытия»: по опыту войны в России штаб «Дас Райх» искал время и спокойный участок фронта для проведения тактической подготовки частей или хотя бы для того, чтобы дать им отдых. Но на этом фронте не было тихих секторов.
Командир 2-го разведывательного батальона СС штурмбаннфюрер СС Эрнст-Август Краг
«Где люфтваффе?» — спрашивали солдаты «Дас Райх» тех, кто уже повоевал в Нормандии. В России немецкие летчики обеспечивали какой-никакой, но все же зонтик над немецким фронтом. Но не так-то было в Нормандии: «Нет больше люфтваффе», — получали они мрачный ответ. Тотальное превосходство союзников, постоянное нервное напряжение и стрессы от непрекращающихся бомбардировок и оглушительного грохота — «как от множества поездов», — когда огромные снаряды корабельной артиллерии рвались в их тылах, собственные тяжелые потери, все это вело к падению морального духа в войсках. Опытные эсэсовские офицеры столкнулись с открытым пораженчеством даже в собственных элитных частях — то, чего никогда (!) не было на Востоке. Шокирующим открытием было и появление в эсэсовской дивизии дезертирства, главным образом среди эльзасских новобранцев. Вряд ли бы они позволили себе такое на Восточном фронте. Почтовая служба почти не функционировала, солдаты неделями не получали писем из дома, что тоже было одним из следствий падения боевого духа войск.
